Молот Пограничья - Валерий Пылаев

Почему Белозерский отдал Разлучника мне? Ведь я бастард, даже не Костров, а ты — глава рода и князь.

— Никакой я не князь, — буркнул дядя.

Без особого раздражения — но и следа привычного добродушия в его голосе почему-то больше не было. Будто я, сам того не желая, наступил бедняге на больную мозоль. И не только наступил, но и основательно потоптался, перед этим не поленившись надеть здоровенные здоровенные армейские ботинки.

Минуту или две мы ехали молча, однако потом дядя все-таки продолжил.

— Ладно, прости, Игорь, — вздохнул он. — Все время забываю, что ты половину не помнишь. А может, и не половину… Белозерский отдал меч тебе, потому что из нас двоих только ты сможешь им воспользоваться.

— Это почему же? — уточнил я. — Руки у тебя как будто на месте.

— Руки, может, и на месте. А Основы нет… В смысле — больше нет. Выгорела на государевой службе. — Дядя нахмурился и опустил голову. — А без нее Разлучником, считай, как обычной железкой махать — можно, но толку мало.

— Ты об этом предупреждал, да? — догадался я. — Когда мы хмырей этих у машины положили?

— Угу. Ты ж только на ноги встал. Чуть сильнее напряжешься, чем надо — и все. Будешь, как я. — Дядя шумно выдохнул через нос и закончил: — ни магии, ни службы. Даже титула — и того больше нет.

— Извини. — Я поморщился. — Не хотел…

Теперь понятно, почему дядя так быстро засобирался. Наверняка Белозерский помнил его еще в полной силе, и теперь показаться перед князем было…

Прямо как я в новом теле. С той только разницей, что у дяди это уже навсегда.

— Да ладно, чего там… Это лет двадцать как случилось. — Дядя махнул рукой и явно через силу заставил себя улыбнуться. — Я уже, считай, и забыл, как оно. Так что у нас теперь Катюшка с Полиной княжны, Анна Федоровна — княгиня. А я — просто Олег Михайлович.

— Ну, а я — просто Игорь, получается. — Я протянул руку и легонько потрепал дядю по плечу. — Но на что-то да пригожусь.

— Еще как пригодишься! — отозвался дядя, тут же повеселев. — А мне, получается, еще про Гром-камень все рассказать надо. Про Пограничье, про Неву, про Тайгу… И про отца тоже — ты ж, небось, ничего и помнишь толком.

— Не помню. Так что рассказывай. — Я сполз чуть ниже по сиденью, устраиваясь поудобнее. — Ехать нам еще долго.

Глава 4

— Ну вот. — Дядя легонько толкнул меня локтем. — Уже почти приехали.

Это «почти» продолжалось уже минут пятнадцать, не меньше. После того, как мы свернули с трассы, гладкий асфальт под колесами чуть ли не сразу сменился сначала разбитой дорогой, а потом и грунтом. Скользким, размытым и со здоровенными лужами, оставшимися после недавних дождей. Роскошное авто Белозерского здесь, пожалуй, село бы на брюхо, не проехав и километра, зато дядин «козлик» — так он почему-то называл внедорожник — справлялся на отлично.

Дергался, вилял на поворотах, натужно ревя мотором, но все же упрямо штурмовал горки и задорно прыгал через лужи. Правда, нас с Катей при этом трясло и швыряло, как гвозди в банке. Я еще кое-как держался, а ее сиятельство вредина, кажется, приложилась головой о крышу и теперь сердито пыхтела за спиной, явно желая мне чего-то подобного.

— Почти? — с улыбкой переспросил я. — Значит, уже ваши владения?

— Вотчина, — по привычке поправил дядя. — Ну да. Тут до Отрадного рукой подать.

— А это тебе тогда зачем? — Я указал на потертый приклад штуцера, торчавший между сиденьем и рычагами сбоку. — На нас могут напасть?

— Да не должны… Но на Пограничье всякое бывает. Здесь тебе не Москва и не Новгород. И даже не Тосна.

Я молча кивнул. Дядя явно что-то недоговаривал, однако допытываться сейчас, пожалуй, не было никакого толку — за три с лишним часа дороги он и так успел слегка охрипнуть. Так что оставалось только вернуться к разглядыванию пейзажа за стеклом.

В котором, наконец, появилось хоть какое-то разнообразие: среди деревьев по обеим сторонам и дело мелькали заборы и крыши хуторов, а где-то километра через полтора дома подобрались к дороге чуть ли вплотную, понемногу выстраиваясь вдоль нее в ряд.

— Вот оно — Отрадное. Дом родной. — На губах дяди чуть ли не в первый раз появилась улыбка. — Смотри — встречают.

Трое мальчишек лет по пять-восемь, до этого деловито ковырявшие что-то на обочине, дружно запрыгали, размахивая руками. Из-за забора за их спинами высунулось недовольное женское лицо, но тревога на нем тут же сменилась улыбкой. Машин на все Отрадное было от силы дюжины полторы штук, и дядиного «козлика» здесь явно знал каждый.

После восторженных и чуть ли не поэтичных дядиных рассказов я представлял себе все здесь несколько иначе, но и реальность, пожалуй, не разочаровала: виды вокруг не поражали роскошью, однако от них буквально веяло чем-то родным и теплым. Вотчина Костровых насчитывала несколько сотен домов, и современные — из бетона и хотя бы в три этажа высотой — стояли только в самом центре, под боком у станции одноколейной железной дороги.

Примерно там же, по словам дяди, расположились и школа с больницей. Их я разглядеть не смог, зато видел храм — его единственный купол возвышался над крышами среди сосен. Чуть дальше на север — там, где его и построили сотни лет назад. Уже из камня, чтобы ненароком не сгорел, как предыдущий.

— Самый древний на Пограничье, — с гордостью проговорил дядя, проследив мой взгляд. — Таких нигде не осталось… К нам даже туристы приезжают!

То ли большое село, то ли крохотный городок. Судя по количеству домов, когда-то в Отрадном проживало около пяти тысяч человек. Сейчас не осталось и трех с половиной — с работой здесь было туго, и молодежь наверняка норовила удрать в Москву или хотя бы в Новгород. А старики и взрослые жили точно так же, как их предки: или пахали землю, или валили лес, или шли на службу к князю.

Предки Костровых правили вотчиной уже тысячу с лишним лет. А может, и все полторы — чуть ли не с самых времен легендарного конунга Рерика, который привел варягов с моря