Молот Пограничья - Валерий Пылаев

в тарелку. Не знаю, что там на счет всего Гром-камня, но за столом ее сиятельство Анна Федоровна властвовала единолично и безраздельно.

И по неизвестным мне причинам обходилась без прислуги, хоть в усадьбе таковая наверняка имелась. Бабушка собственноручно разложила по тарелкам жаркое — ароматное мясо с картошкой — и только после этого сама уселась ужинать. Несмотря на не самое роскошное одеяние и простые манеры, ножом и вилкой она орудовала с тем изяществом, которое достигается лишь годами практики. Дядя не слишком много рассказывал о матери, но я почему-то сразу подумал, что свою молодость она наверняка провела куда южнее Пограничья.

Может быть, даже в Москве.

— Как добрались? — поинтересовалась Полина, отламывая кусок хлеба. — Все в порядке, без приключений.

— Тихо и спокойно. Я чуть не заснул за рулем.

Дядя нарочно чуть протягивал слова, будто сам разговор о дороге навевал на него смертельную скуку, однако тут же сдвинул брови и зыркнул. Сначала на Катю, а потом и на меня. Намек был яснее некуда, так что я без разговоров принялся воздавать должное жаркому.

Видимо, о нападении у госпиталя остальным знать пока не полагалось. Дядя то ли так сильно их берег, то ли вообще предпочитал не болтать лишнего. Впрочем, без особого успеха — они явно что-то подозревали, и беседа за ужином не клеилась, несмотря на все попытки Полины хоть как-то ее поддержать.

— Мне, пожалуй, хватит. — Дядя отодвинул не успевшую опустеть тарелку и встал из-за стола. — Игорь… пройдемся?

— Разумеется, — кивнул я. — Полагаю, с десертом дамы прекрасно справятся и без нас.

Бабушка с Полиной учтиво склонили головы — спорить они явно не собирались. Катя, разумеется, фыркнула, а я ответил ей лучезарной улыбкой и, поднявшись, направился за дядей следом.

Наверняка он собирался показать внутреннее убранство дома, но сейчас полноценной экскурсии почему-то не случилось. Пройдя через небольшой коридор с парой дверей, мы вышли к лестнице, ведущей не на второй этаж, как я сначала подумал, а вниз, в подвал.

И если те части дома, которые я видел это этого, все же выглядели вполне современно, несмотря на изрядно устаревшие интерьеры, то эту явно строили давно, наверняка сотню с лишним лет назад, а то и две — и с тех пор, похоже, не трогали. Ветхие ступеньки устало скрипели, но не успел я испугаться сломать что-нибудь, как дерево под ногами сменилось камнем.

Темным, шершавым и чуть влажным на ощупь — коснувшись стены, я обнаружил, что из него сделано чуть ли не все вокруг. И если здание наверху возводили из дерева, то здесь почему-то выбрали материал куда более прочный.

Строили на века.

— Это что — подземный ход? — Я огляделся по сторонам. — Прямо как в крепости.

— А это и есть крепость, — отозвался дядя. — Была когда-то. Гром-камень не просто так на горе стоит.

— Кажется, я даже частокол видел… — Я вспомнил пейзажи на подъездах к усадьбе. — Ну, остатки.

— Еще при Олеге Даниловиче был. А потом уже и чинить перестали. — Дядя махнул рукой. — Твари за реку давно не суются, а людей нам тут бояться нечего.

— Ну… Раньше было нечего, — усмехнулся я. — Почему ты не сказал, что отца убили?

По дороге у нас и без того были темы для разговоров, и за ужином даже упоминать смерть покойного князя, пожалуй, не стоило. Но теперь, раз уж мы с дядей так кстати остались вдвоем, я не собирался упускать возможность выжать из него хоть что-то.

— Это тебе Белозерский?.. — Дядя обернулся. И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Да чего тут теперь говорить? Рано тебе в это лезть.

— Нет, не рано!

Я понемногу начинал заводиться. Если раньше фамильные секреты Костровых казались чем-то особенно деликатным и требующим доверия, то теперь это все больше напоминало сомнительную комедию. Дядя по неизвестным мне причинам решил забрать меня в родовую усадьбу, однако делиться тайнами не спешил. Хотя одна из них сегодня едва не стоила жизни Кате.

— Не рано! — с нажимом повторил я. — Ты знаешь, кто мог это сделать?

Дядя сердито сверкнул глазами. Может, он больше и мог называть себя князем, но все же был в Гром-камне полноправным хозяином. И явно не собирался терпеть, что на него повышает голос какой-то бастард-молокосос.

И я уже успел подумать, что спор может закончиться чем-то повнушительнее слов, но гроза стихла, так и не разразившись. Громадные плечи опустились, и в полумраке подземелья раздался протяжный вздох.

— Да не знаю я, Игорь, вот в чем дело, — глухо проговорил дядя. — Не знаю! Не было у нас врагов. Жили себе тихо и мирно. С соседями, может, особой дружбы и не водили, но и не ссорились никогда.

— А с Годуновыми? — не сдавался я. — Или еще с кем-нибудь из столицы?

— Да откуда? Отец в Москве за всю жизнь бывал, может, раза четыре. — Дядя мрачно усмехнулся. — Ты не думай, что я совсем уж валенок таежный. Сам уж давно искать начал, только без толку все. Да и дел хватает — нам с тобой еще Полину с Катюшкой замуж выдавать.

Последний аргумент оказался, пожалуй, самым убедительным. Первородное пламя в груди все еще полыхало жаждой мести, но теперь к ней примешивалось и другое чувство. То, что почему-то не давало прямо сейчас взять дражайшего родственника за жабры и вытрясти все, что ему известно.

— Дела… Дела нас сами найдут, — вздохнул я. — Белозерский предупреждал об опасности.

— А меня, думаешь, не предупреждал? — Дядя мрачно ухмыльнулся. — А толку с того?.. Отца нет, брат твой уж скоро год как в Тайге пропал. Нам бы для начала на ноги встать, а потом уже… вот это все.

Я не был до конца уверен, что правильно понял дядино «вот это все», но насчет ног он, как ни крути, был прав: моя еще прихрамывала даже в прямом смысле, а уж в переносном…

С такой Основой много не навоюешь.

— Ладно, пойдем. — Я легонько хлопнул дядю по здоровенному плечу. — Успеем еще наговориться.

— Давай сюда. Только под ноги смотри.

Дядя взялся за ручку, и тяжелая кованую дверь, скрипнув петлями, открылась нам навстречу. И темнота за ней тут же рассеялась. Я заметил, что в подземелье Гром-камня свет исходил не от лампочек и