Черное копье - Ник Перумов

Развязка наступила, когда уже стоял июнь, теплый и солнечный, навевающий совсем не воинственные мысли; их настигли, и уходить было уже некуда… Сначала примчались на взмыленных конях дозорные – передовые, боковые, задние; у каждого была одна и та же весть: «Наступают!»

Отон стиснул зубы и скомандовал поворот, пытаясь проскочить между сходящимися, точно тиски, отрядами врагов. Однако было поздно. Головной разъезд натолкнулся на готовых к бою панцирников Серединного княжества – двое дозорных погибли тотчас, сбитые наземь тяжёлыми метательными звёздами; третий, раненный в плечо и в руку, сумел-таки доскакать до своих.

Отону оставалось только одно, и он сделал это: всеми силами обрушился на один из отрядов, сдавливающих горло дружине, и попытал счастья в открытом бою. Пока враги ещё не соединились, пока ещё оставалось время…

Отон стремительно повёл отряд на восток, навстречу неизвестности; присмирели, прекратив горлопанить и похваляться силой, даже туповатые тролли; отряд сжался в плотный комок, чтобы ударить наверняка. И, уже завидя мелькающие впереди фигуры мечников княжества, Фолко уловил вдруг знакомое тяжеловатое истечение мрачной силы; он оглянулся. Отон с каменным лицом вынул из кошеля Талисман и надел его. И вновь хоббит поразился мгновенно совершившейся в нём перемене – он истончился, как будто даже увеличившись в росте; под полами широкого, скрывавшего кольчугу плаща сгустились тёмные сумерки; меч потемнел, и по лезвию его – хоббит готов был поклясться в этом – мгновениями проскальзывало недоброе тёмно-багровое пламя.

Боевые кличи различных племён смешались в один грозный рёв. «Ангмар!» – «Йй-я-х-ха-а!» – «Вадар!» – «Сарья!»… Наставив копья, дружинники первыми бросились в атаку, а тролли под водительством самого Отона прицелились ударить сбоку.

Воины Серединного княжества встретили этот натиск спокойным блеском десятков обнажённых мечей; они не попятились и не дрогнули. Железо ударило в железо; сила столкнулась с силой, число сражавшихся с обеих сторон было равным.

Фолко оказался в самой гуще боя. Ни он, ни державшиеся рядом с ним гномы, естественно, сами не нанесли ни одного удара, лишь отражая сыплющиеся на них; и Фолко с отчаянием видел, как схватившийся с ним воин, потратив время на бесполезный обмен ударами с хоббитом, погибал, не заметив вовремя угрозы сбоку или сзади.

Однако мало-помалу воины княжества стали теснить дружинников; медленно, шаг за шагом, но все же отряд Отона стал подаваться назад; и тут капитан вывел скрытых до времени в засаде троллей. Фолко не видел их атаки; внезапно в уши ворвался жуткий рёв набегающих с поднятыми дубинами троллей – а потом правое крыло мечников, не выдержав удара с двух сторон, в свою очередь подалось назад; и тут Отон бросил в бой свой последний резерв – собранных вместе стрелков-хазгов. Тяжёлые, самые тяжёлые и длинные в Средиземье стрелы ещё больше усугубили расстройство среди противников; и командир мечников скомандовал отход. Только что упорный строй рассыпался; командир войска княжества правильно рассудил, что у противостоящих ему не будет времени охотиться за его рассеявшейся дружиной. Так и случилось. Отон не дал своим увлечься погоней; бросая всё лишнее и немилосердно пришпоривая коней, отряд начал поспешное отступление, более похожее на бегство.

Только в сумерках они наконец остановились. Загнаны и обессилены были все – и кони, и люди. Наскоро сосчитав уцелевших, Отон молча втянул голову в плечи – от отряда осталась ровно половина. И теперь рухнули последние надежды на прорыв. Оставалось либо повернуть назад и погибнуть в неравном бою, либо с позором возвращаться к Вождю.

Предводитель дружины сдёрнул с руки Талисман. Он очень помог в этом бою, если бы не он – тролли ничего не смогли бы сделать с бронированной стеной опытных воинов княжества; расспрашивая после боя уцелевших, хоббит узнал, что Отон сам первым врубился в ряды неприятеля и бился так, что остановить его не мог никто, хотя Талисман вызвал и ответную реакцию – против Отона мечники сражались с удвоенной яростью, чувствуя в нём своего главного врага. Об этом хоббиту вечером того же дня, задыхаясь, рассказал сам Отон.

– Что же нам теперь делать, половинчик? – бесцветным голосом спросил Отон, и Фолко понял, что предводитель в отчаянии и напрягает сейчас все силы, чтобы держать себя в руках.

– Что ж тут поделаешь… – протянул Фолко, не зная, что сказать, но Отон уже продолжал – горячо, словно убеждая сам себя:

– У меня уже мозги набекрень – что делать?! И не то меня заботит, что приказ мы не выполнили, провалился бы этот приказ! В конце концов, главный ответ – на мне, хотя и вам, честно говоря, от Вождя может достаться так, что взвоете… Не то меня заботит – а вот как вывести полсотни угодивших по моей милости в западню?

– Может, разделиться? – робко предложил Фолко.

– Разделиться! – горько усмехнулся Отон. – Ты, половинчик, прошёл пол-Средиземья под разными личинами, ты, быть может, и вывернешься. А троллей куда? Они ж как дети – злые, испорченные дети! Им скажи – «эльфы», они готовы любого зубами загрызть, а зачем, почему – их не волнует, такими уж их сотворил… тот, о ком ты мне рассказывал. Не могу я их бросить! Погибнут, как скот на бойне… Да и хазги не лучше. У истерлингов такой нрав, что любое добро в чужих руках для них – что смертельная обида. Вояки они отменные, но уж очень любят на дармовщину разжиться! Я их знаю – в первом же селении полезут у хозяев в погребах шарить, ну и перебьют их, естественно… Нет! Если мы отсюда и выберемся, так только все вместе! Глядишь, и Вождя как-нибудь уломаем.

Отон помолчал, уставившись куда-то вдаль невидящими глазами, а потом сказал, медленно, с расстановкой:

– Ещё одного боя нам, половинчик, не выдержать… даже если я надену Талисман. Хотя с Талисманом, пожалуй, и вывернемся… Только что-то не лежит у меня душа надевать его снова – и так он в меня впечатался, с кровью от себя отдирать приходится… Ночью проснусь в холодном поту – вдруг потерял? А сам думаю – пропал бы он куда-нибудь…

Со всей возможной скоростью, таща на себе раненых, они уходили на юг. Поход не удался; приказ Вождя не выполнен, а что могло быть хуже? Отон, однако, медлил почему-то с посылкой улага; то ли старался оттянуть тяжкий для него час, то ли надеялся на чудо. Он стал беспокоен, но не оттого, что у них на плечах висела погоня – преследователи давно отстали; что-то грызло его изнутри, и сперва Фолко полагал, что это просто горечь поражения, однако вскоре он убедился, что это не так. Отряд не был разбит, напротив, он избежал всех расставленных ловушек и сам нанёс врагу немалые потери.