Черное копье - Ник Перумов

– Уйдём, и… – прочистив горло, заговорил Малыш. – Я уже знаю, где засядем. С юго-востока к лагерю есть три не тропы, но так – просвета в лесу, по которым удобно ехать конным. И холм есть – милях в двух от ямы, два из трёх просветов огибают его справа и слева, ещё один проходит в шагах пятистах к востоку. Думаю, они поедут по ним – вблизи от своих, чего коням ноги по чаще ломать?

– А как узнаем, по какому из трёх они поедут? – спросил Торин, всё ещё внутренне не смирившийся со своим поражением.

– Птицы подскажут, – сказал хоббит. – Сойки, сороки – они шум поднимают такой, что далеко слышно.

– Ну, тут мы тебе не помощники, – развёл руками Малыш.

– Ничего, справлюсь, – сказал Фолко. – Думаю засесть всё-таки на этом холме. Если левее поедут, успеем перебежать. Только зарядите арбалеты! На всякий случай, если слишком много народу вокруг него окажется…

– А потом? – гнул своё Торин. – Охрана кидается в лес – всех-то нам точно не перестрелять! И превращает нас в нечто похожее на котлету?

– А сам-то ты что хотел?! – перешёл вдруг в наступление Малыш. – Я ж знаю – собирался зарубить Олмера посреди его лагеря и геройски погибнуть, если не будет иного выхода! Не так, скажешь? Не поверю!

– Да, верно, – с некоторым смущением признался и Фолко. – Что делать дальше?

В памяти у него всплыл образ Фродо, измученного, истерзанного неподъёмной тяжестью рокового Кольца, заставившего его забыть обо всём ради выполнения Долга, готового на самую мученическую смерть – лишь бы спасти Средиземье от вечного рабства. Он не думал о том, как будет выбираться из Мордора после того, как швырнет средоточие власти Врага в багровые глубины Ородруина, – и в самом деле, их спасло тогда лишь чудо…

«Да, мне далеко до него, – подумал хоббит. – Он был великим героем, а я вот изо всех сил думаю, как бы исхитриться и остаться живым – и в случае успеха нашего плана, и при его провале… Гэндальф бы этого не одобрил. Не зря он перестал приходить. Что ему до нас? Нет у меня той безоглядности, что была у них у всех: у Фродо, у Сэма, да и у Мериадока с Перегрином! Откуда она у них только взялась? Но, – оборвал он сам себя, – хватит причитать. Я таков, каков есть, никого лучше для погони за Олмером не нашлось, и раз так, то нечего стыдиться. Да, я хочу остаться в живых! Что же тут предосудительного?»

«Это твоё желание может погубить всё дело», – услышал он вдруг ворчливый старческий голос.

Он узнал его тотчас, хотя тот сильно изменился – но немало ноток Олорина всё-таки в нём сохранилось. Так мог говорить только Гэндальф! Настоящий Гэндальф, тот, кого он видел в своём сне в самом начале путешествия, ещё в Арноре.

«Догадался? – В говорившем с Фолко голосе прозвучала насмешка. – Да, малыш, трудная задачка, не так ли? Но не кори себя. Олмера всё-таки придётся убить – остановить его иным способом невозможно, а это, по крайней мере, сохранит жизни тысячам и тысячам тех, кого он, обманув и одурманив, повёл бы за собой и которые заслоняли бы его собственными телами до последнего. И тогда пришлось бы убивать их всех – а это ужасно и лишь приумножит силу Зла».

«Гэндальф! – воскликнул мысленно хоббит. – Это ты? Ты снова здесь? А я думал…»

«Что Олорин в обиде на тебя? Он – да, в обиде, если только такие, как он, вообще способны обижаться. Но будь спокоен – я вернулся! Я вернулся туда, где прожил свои лучшие годы – в Средиземье, увы, не в облике Гэндальфа, который любил вас, мои милые чудаки-хоббиты, и которого, хочется верить, кой-когда с почётом принимали и у тебя на родине… Но оставим это! Я помогу тебе – перстень Авари и браслет Чёрных гномов далеко не просты, они подскажут тебе, с какой стороны появится Олмер, – их создатели вложили в них чувствительность ко всему враждебно-нечеловеческому, так что не думай, что перстень Форве – красивая игрушка, а браслет – лишь смертельная угроза тебе. Эльфы-Авари навсегда запомнили дни владычества Саурона и, хотя они тебе об этом не сказали, готовились к дню появления его преемника все эти три столетия. Перстень сменит цвет при приближении этого Вождя, из голубого станет багровым, а в браслете появится огонёк, показывающий направление. Не знаю, зачем Подземные короли дали тебе не обычный браслет-убийцу, а способный ощущать Тьму, один из двенадцати, сделанных в незапамятные времена самим Отриной. Может, потому, что у тебя на груди был его клинок? Мой тебе совет – не спрашивай, откуда мне известно о ваших приключениях, – жди Олмера! И да направит твою стрелу Манве! А теперь прощай, мои силы иссякают, трудно столько времени говорить с тобой, когда ты не спишь…»

– Фолко, Фолко, да очнись же наконец! – тормошил друга Малыш. – Что с тобой? Что ты бормочешь?

Хоббит пришёл в себя; отдышавшись, он рассказал гномам о случившемся.

– Здорово! – восхитился Торин. – А у нас, интересно, такие же браслеты?

– Наверное, нет, – предположил Фолко. – Гэндальф говорил – они редкость… И он не знает, почему мне дали такой.

– Ну, наши шансы растут! – потёр руки Торин. – Знать, порой бывает толк и от призрачных голосов. Значит, уходим?

– Уходим, – кивнул Фолко, – я потолкую ещё с Отоном – и тогда уйдём.

После всего происшедшего предводитель отряда стал особенно выделять хоббита среди прочих. Рана на его щеке заживала, правда, должен был остаться шрам, но Капитан лишь беззаботно махнул рукой, когда хоббит, улучив момент, решил всё же ещё раз объяснить свой поступок – что называется, на холодную голову. Фолко надеялся, что ему удастся, не вызвав подозрений Отона, добиться так необходимого им задания вне лагеря.

И всё же, несмотря на лихорадочное возбуждение, его не переставала донимать мысль: они даже не попытались понять, что же может притягивать Олмера к этой яме. Фолко явственно ощущал присутствие там древней и недоброй Силы, но природа её оставалась для него тайной. Он мучился, догадываясь, что, быть может, корень не разгаданной никем из магов силы Вождя именно здесь, но что толку? Никто не знал, что именно являл собой этот Небесный Огонь и что, в сущности, это было такое.

После того как пришёл ответ Олмера и друзья наконец решили, как они будут действовать, время, казалось, застыло. Хоббит ходил как во сне; он что-то делал, кому-то отвечал, и часто невпопад. В голове раскалённым гвоздём сидело только одно: Вождь появится через одиннадцать дней… уходить через десять… Вождь появится через семь дней – уходить через шесть… Он перестал есть, почти перестал спать – вид еды внушал отвращение, что было уж совсем не похоже на хоббита; ночами, не отступая, грызли тревожные мысли: нет ли где не замеченной ими роковой ошибки?

А в отряде всё шло своим чередом. Менялась охрана около ямы, регулярно уходили в лес назначенные на рубку дров, порой от скуки показывали удаль хазги или истерлинги, отдавал какие-то распоряжения Отон… Всё это происходило в некоем странном, туманном, словно затянутом дымкой от Фолко мире; его же собственный – сжался, исчез, в нём не осталось ни гор, ни лесов, ни людей – лишь скачущая, скачущая сквозь неведомые пространства жуткая и непонятная фигура Вождя, странным капризом судьбы накрепко притянутая к жизненному пути хоббита.