Черное копье - Ник Перумов

Во рту пересохло. Да скоро они там, сколько же можно так стоять! Фолко казалось, что земля вот-вот начнёт дымиться у него под ногами – так велико было напряжение. Только бы не выдать себя, только бы Торин не лишился рассудка – ведь строй стоит при оружии, в полных доспехах! Но вот полог шатра качнулся, откинулся, и в проёме показались пять человеческих фигур. Идут!

Сердце хоббита, казалось, оборвалось и низринулось куда-то вниз, перехватило дыхание; невольно поддаваясь странному порыву, он даже приподнялся на цыпочки, чтобы лучше видеть, хотя и так стоял в первом ряду.

– Слава! Слава! – грянул торжественный и одновременно торжествующий клич. – Слава!

Мечи ударили в щиты. Невольно отшатнувшись – клинок соседа едва не задел щёку хоббита, – Фолко краем глаза увидел, что все тролли валяются ничком, воздев руки к небу, словно в беззвучной мольбе, а Олмер стремительным шагом уже идёт вдоль строя.

К людям Отона присоединились и охранники Вождя. Фолко замер, как очарованный, подобно птичке перед змеёй, не в силах оторвать взгляд от Вождя. Было в нём нечто такое, что завораживало, всё в нём казалось исполненным особой силы и окутано завесой непроницаемой тайны, которая, однако, обещает неописуемое блаженство тем, кто верно служит её обладателю. Он действительно знал ответы. Он действительно мог указать путь. Олмер ещё не сказал ни слова, а Фолко чувствовал, как в его незримую броню знания ударил могучий таран обаяния, исходящего невесть откуда. Рядом с Олмером шёл Санделло, держа в руке факел; отблеск пламени играл на спокойном, суровом лице Вождя, словно высеченном из камня – настолько резки были его черты; и всё же Фолко чувствовал, что Олмер изменился. Изменился даже внешне – лицо стало суше, нос заострился, щёки чуть ввалились, заметнее стал выдавшийся вперёд подбородок…

Вслед за Санделло шёл знаменосец с небольшим штандартом, уже знакомым друзьям: чёрная корона в белом округлом поле на чёрном фоне полотнища; за знаменосцем следовал Отон, за ним – ещё двое незнакомых хоббиту. Олмер шёл вдоль короткого строя, вглядываясь в восторженные лица воинов и едва заметно улыбаясь; он приближался… приближался… захотелось исчезнуть, скрыться, превратившись в крошечную песчинку или букашку где-то в траве, – хоббит ощутил на лице могильный холод, знакомое дуновение той же древней Мощи, что составляла основу Талисмана; силы изменяли ему, он чувствовал, что вот-вот упадёт, но тут Олмер, сделав ещё шаг, встретился глазами с Фолко.

На тонких губах Вождя появилась лёгкая улыбка; он чуть приподнял голову, словно ища кого-то взглядом; и, найдя гномов, стоявших чуть сзади и левее хоббита, вновь улыбнулся. На краткий миг в его глазах сверкнул багровый огонёк – а может, это был просто отблеск факела?

Вождь ничего не сказал, он даже не задержался; ещё несколько шагов, и обход окончен; остановившись, перед тем как скрыться в уже разбитом для него большом походном шатре, Олмер сказал:

– Благодарю вас, храбрецы. Вас осталось так мало, а это свидетельствует о том, что вы действительно сделали всё, чтобы выполнить мой приказ. И не ваша вина, что он всё-таки остался невыполненным. Я прощаю вас за то, что вы смогли найти! Спите спокойно, наше дело ещё только начинается, и всем понадобится много сил для грядущих битв! А вы, – он повернулся к троллям, по-прежнему лежавшим на животах и слабо подвывавшим, – поднимитесь! Завтра вы дадите Клятву – встанете в один ряд с моими испытанными бойцами, ибо делом уже доказали свою преданность! Сейчас ночь, и время спать. Утром я потребую вашей службы. Всё! Разойдись!

«И голос… – подумал хоббит, отрешённо вытирая струящийся по лбу пот. – И голос не совсем тот – суше, резче, безжизненней. Да, меняется Вождь…»

Возбуждённо и радостно переговариваясь, люди понемногу расходились к своим кострам; Малыш, Торин и Фолко задержались.

– Ну что, сматываемся? – деловито спросил Малыш, косо поглядывая на часового у крайнего огня.

– Нет, – еле слышно ответил хоббит. – Теперь уже поздно. Давай, Торин, у тебя же был какой-то план на этот случай.

– Нет у меня никакого плана, – угрюмо ответил гном, опуская голову. – По правде говоря, так хотелось все кончить разом… Ведь рядом стоял! Один взмах…

– Который отбил бы Санделло, – докончил хоббит. – И наше путешествие бы бесславно окончилось.

– Ну, это ещё неизвестно, отбил бы или нет, – упрямо набычился Торин, однако их дальнейшие споры пресёк повелительный голос – знакомый, холодный, несколько скрипучий:

– Эй, старые знакомые! Вождь зовёт вас… – Горбун незаметно подошёл сзади; однако говорил и смотрел он вполне дружелюбно, скрестив руки на груди. – Я рад видеть вас здесь. Не зря Вождь заметил вас ещё в Арноре! Пути наши были извилистыми, но в конце концов они сошлись. Я приветствую вас! – сказал Санделло и протянул руку.

Фолко первым пожал протянутую ладонь. Жёсткая, крепкая, бугристая от мозолей – рука опытного воина; время не стёрло обиды, которую хоббит претерпел в Пригорье, но эти простые чувства были давным-давно заперты на крепкий и прочный замок.

– Я приветствую славного Санделло! – произнёс он, удивившись спокойствию своего голоса, и даже сумел улыбнуться, хотя этот человек был, наверное, главным препятствием для них. – Мы сделали свой выбор. На Западе для нас дела не нашлось – и мы отправились на Восток. Лёгок ли был ваш путь?

– Благодарю, не слишком тяжёл, – вежливо ответил Санделло. – Но нам, увы, некогда. Пойдёмте – Вождь ожидает вас.

Друзья невольно переглянулись; горбун спокойно повернулся к ним спиной и, не оглядываясь, как бы не придавая никакого значения, следуют ли они за ним или нет, зашагал к просторному шатру Олмера. Гномы и Фолко нехотя поплелись за ним.

– Дер то барукан, Торин Дартул! – вдруг зловещим шёпотом произнёс Малыш, и Фолко догадался о чём: «Только без топоров, Торин, сын Дарта!»

Вокруг шатра с мечами наголо стояли стражники – много, не меньше дюжины, отметил хоббит; он вгляделся в лицо ближайшего охранника и поспешно опустил глаза – свирепое выражение широко расставленных косых, как у орка, глаз очень ему не понравилось.

Санделло остановился перед опущенным пологом.

– Мечи и топоры можете оставить здесь, – как о чём-то совершенно несущественном, мимоходом сказал он, берясь за край занавеси, прикрывающей вход.

Видя секундное колебание гномов – особенно Торина, – Фолко поспешно сделал шаг к Санделло, загораживая собой друзей и торопливо расстёгивая перевязь. Он передал оружие в руки почтительно поклонившегося стражника; Санделло проводил меч хоббита чуть насмешливым взглядом и, вновь переводя взор на Фолко, бросил: