Черное копье - Ник Перумов

– Вертим круг без точила, – ввернул своё любимое выражение Малыш, безнадёжно махнув рукой. – Всё равно ничего не выясним, пока не столкнёмся лицом к лицу.

– Ну почему же, – сказал Фолко. – Мы уже знаем немало. Эльфийская сила перед творениями Вождя не отступает – её во мне хоть и самая малость, да и та заёмная, но Талисман не подчинялся, пока я не отпустил его – сам, по собственной воле. Это древняя тьма эльфам прекрасно знакома – они с ней сталкивались не раз, тут ошибки быть не может. Я уже говорил, там много и человеческого… И это странно. Откуда может взяться человеческое у изначально нечеловеческого?

– А не мог он слиться с кем-нибудь, овладеть его помыслами, а затем и телом? – предположил Малыш. – Это многое объясняет, например, его молодость: вряд ли Саурон довольствовался бы ролью ярмарочного стрелка!

– Да брось ты… – начал было Торин, но Фолко остановил его.

– Погоди, в этом что-то есть, что-то неуловимое. – Он прищёлкнул пальцами в тщетных усилиях подобрать слово. – Не знаю, Малыш, почему это пришло тебе на ум – я тоже об этом думал. Странно получается – сначала вроде бы человек, а чем дальше – тем черней и страшней. Такое впечатление, что на руке у него Кольцо Всевластия!

Друзья замерли. Хоббит чувствовал, как внезапно стали раздвигаться плотные серые тучи, окутывавшие сознание всякий раз, когда он пытался ответить себе на давно мучивший вопрос о природе силы Олмера. Появился слабый проблеск… Неужели они нащупали верный путь?

Однако этот успех остался единственным. Больше ничего объяснить себе они не смогли. Обилие противоречивых фактов не давало выстроить сколько-нибудь стройной картины происходящего.

– Что же, оставим этот разговор… До следующего озарения, – мрачно пошутил Торин.

Озарение и впрямь не помешало бы. Озарение или какие-нибудь чрезвычайные обстоятельства, из которых можно было бы извлечь нечто, что направит размышления. Но слова о Кольце Всевластия крепко засели у всех в памяти.

От этих размышлений, неотступно преследовавших хоббита несколько дней после стычки в ущелье, его отвлекли новые тревоги, обрушившиеся на отряд. Отон благополучно довёл дружину до густых горных лесов, заваленных непроходимыми снегами, и тут горная дорога кончилась. Она вела дальше на север – им же пришлось свернуть на восток, к реке. Начались дни тяжёлого труда и недоедания – Отон железной рукой сократил выдачу провианта, сберегая его «на чёрный день». И этот день настал, когда отряд угодил в засаду – всего лишь в двух дневных переходах от реки.

Фолко в тот день вместе со всем своим десятком был в арьергарде. С превеликими усилиями пробивая дорогу людям и коням в глубоких снегах, передовые остановились для короткого привала в тихой лесной излучине. Край древесного моря круто загибался здесь к югу, выбросив на полудень длинный, но неширокий язык. Ветер смёл снег как раз на пути обхода, накидав там особенно глубокие сугробы; и выбивавшиеся из сил передовые десятки остановились для краткого отдыха. Постепенно подтянулась и остальная часть дружины, только десяток Фолко, назначенный в заднее охранение, держался чуть поодаль.

Никто не заметил, откуда ударили первые стрелы. Их было немного, но били они без промаха; крики, неистовое ржание перепуганных коней смешались в жуткий шум; сперва никто не мог ничего понять, однако на сей раз воины Отона не впали в растерянность. Дом Высокого был близок – и все помнили предостережение капитана, что подступы к этому сокровищу древней магии могут стеречь весьма основательно. Стена щитов поднялась словно сама собой – не столь плотная и неразрывная, как у неподражаемого хирда, но тоже хорошо защищающая; под прикрытием орков-щитоносцев и тяжеловооружённых истерлингов стремительно развёртывались в цепь стрелки-хазги и арбалетчики-ангмарцы. Отон, не теряя ни секунды, бросил два десятка мечников в обход и скомандовал остальным приготовиться к атаке – он видел, как падали пронзённые неправдоподобно меткими стрелами его бойцы, и, видимо, понимал, что долго под таким обстрелом им не продержаться.

Десятник скомандовал Фолко и остальным ползком пробираться вперёд – хоббит видел, что Отон, с одной стороны, рассредоточивает силы, а с другой – охватывает полукольцом тот выступ леса, откуда хлестал колючий дождь длинных, белооперённых стрел; одна такая стрела отскочила от плечевой чешуи доспеха Торина, и хоббиту хватило одного быстрого взгляда на неё – стрела была эльфийской.

– Не хватало ещё, чтобы свои же прикончили, – пробормотал он себе под нос, гадая, как бы остаться незамеченным, чтобы не приказали стрелять в Дивный народ; однако на сей раз ему повезло – мечники Отона, посланные в обход, схватились с боковым заслоном противостоящих дружине Вождя лучников, смяли их – и в тот же миг, слыша нарастающий победный рев впереди, Отон поднял отряд в атаку. Арьергард волей-неволей оказался позади, на некотором отдалении от наступающих, и не успел к основным событиям.

Эльфы не приняли боя. Стремительно рассеявшись, они исчезли в глубине заснеженного бора; там, где люди и орки тонули по грудь в снегу, эльфы легко ступали по поверхности, не проваливаясь ни на палец; видя, что их окружают, немногочисленная засада легко ушла от погони и скрылась.

Итоги схватки оказались неутешительны для отряда – потеряли четырнадцать воинов. Отон был мрачнее тучи, когда отряд, оправившись после стычки, продолжил путь, однако свернуть было некуда, оставалось лишь упорно пробиваться к реке…

Был вечер, холодная ночёвка прямо на снегу, едва прикрытом еловым лапником. Отон приказал не разжигать костры – и воины угрюмо глотали скудный ужин всухомятку и без горячего. Время едва перевалило за третью четверть ночи, когда предводитель отряда велел сниматься с лагеря. Фолко лишь печально усмехнулся про себя – если эльфы оставили наблюдателя, темнота ему не помеха.

Выжимая все силы из людей и коней, Отон ночным маршем вёл отряд к реке. Им удалось выбраться на гребень невысокой гряды холмов – снег с неё был сдут в низины, идти стало легче. Покачиваясь в седле и борясь с усталостью, хоббит пытался понять, следят ли за ними или нет; однако его внутреннее зрение оказалось бессильно, чувства скользили по заткавшей всё вокруг плотной непроницаемой пелене.

– Ишь, какого мороку навели, – пробормотал он себе под нос. – Видно, всё же следят. С рассветом наверняка снова ударят!

Утро застало их в неглубокой, заросшей вязами лощине. Край леса был по-прежнему близок – примерно в полумиле; наиболее зоркие, взобравшись на самую высокую вершину, углядели вдали нечто, похожее на тёмную полосу незамерзающего Хоара. Отон повеселел, плечи его распрямились. Он дал отряду лишь краткий отдых, не разрешил зажигать костров – и скорым шагом повёл притомившуюся дружину дальше, напрямик к реке. За день они одолели не меньше двенадцати лиг – и кое-кто изрядно выбился из сил. Как ни хмурился, как ни кусал усы Отон – ему пришлось скомандовать полноценный ночлег.