Дочери Лалады. Паруса души - Алана Инош

тарелочка с тонкими ломтиками копчёного мяса на закуску. Принцесса наполнила две хрустальные пузатые чарки, одну из которых протянула Эллейв.

— Позволь тебя угостить, госпожа корком.

— Благодарю, сударыня, — щёлкнула каблуками Эллейв.

Они выпили. Госпожа Розгард, поморщившись от жгучей крепости напитка, бросила в рот ломтик мяса, Эллейв последовала её примеру.

— Я приношу извинения за поведение моей супруги, — промолвила хозяйка дома. — Я уверена, что вся эта история с госпожой Вимгринд — какое-то недоразумение.

— Абсолютное недоразумение, — подтвердила Эллейв. — И я рада, что ты всё верно понимаешь, госпожа Розгард. Нам с Онирис очень важна и ценна твоя поддержка.

— Увы, если Темань решительно воспротивится вашему браку, я мало что смогу сделать, — вздохнула наследница престола. — Она — мать, её родительская воля имеет над Онирис власть и будет иметь до конца её жизни. Вы, конечно, можете заключить брак и без её благословения, но в обществе такой поступок получит осуждение. Даже я не могу выйти из воли своей матушки, хотя и лет мне не так уж мало. Все мы находимся во власти обычаев... Они наряду с законами регулируют общественную жизнь. Какие-то из них уходят в прошлое, а какие-то остаются незыблемыми.

— Неужели госпоже Темани доставит удовольствие и радость сознание того, что тем самым она сделает свою дочь несчастной? — проговорила Эллейв, хмурясь. — Неужели ей важнее, чтобы Онирис не вышла из повиновения и осталась рядом с ней?

— У моей супруги непростой характер, — невесело усмехнулась госпожа Розгард. — А её любовь к дочери носит собственнический оттенок, следует это признать. Меня это не может не заботить и не огорчать... Я люблю Онирис и желаю ей только счастья, но она сама должна решать, что для неё входит в это понятие. Если для того, чтобы быть счастливой, ей нужна ты, госпожа корком — что ж, так тому и быть. Она лишь кажется хрупкой и робкой, но на самом деле у неё мудрое сердечко. Если бы в тебе было что-то дурное, она почувствовала бы это и просто не смогла бы тебя полюбить. А если полюбила — значит, ты этого достойна.

— Благодарю, госпожа Розгард, — поклонилась Эллейв. — Быть достойной её любви — высшее счастье и высшая ценность для меня.

Они выпили ещё по чарочке, и глава семьи отпустила Эллейв к избраннице. Онирис с волнением ждала её возвращения и сразу же спросила:

— Что она тебе сказала?

Эллейв, мерцая нежностью в глазах, присела рядом и ласково пощекотала ей подбородок.

— Госпожа Розгард на нашей стороне. Она всё правильно понимает. — Чтобы не дохнуть на возлюбленную запахом хмельного, Эллейв чмокнула её не в губы, а немного в стороне от них.

— Ты останешься на ночь? — Онирис, сев в постели, обвила цепким кольцом объятий её шею.

— Я бы очень хотела остаться с тобой, любовь моя, — шепнула Эллейв. — Но не знаю, насколько это сейчас уместно... И не будет ли это слишком нагло с моей стороны. Хотя госпожа Розгард как будто не возражала.

— Значит, оставайся! Мне так нужна живительная сила твоих рук сейчас... Твоя нежность, биение твоего сердца рядом. Моя Эллейв, мой самый родной на свете волк... — Последние слова Онирис выдохнула избраннице прямо в губы.

— Моя маленькая, хрупкая, хрустальная девочка... Девочка с самыми ласковыми на свете глазами, — прошептала Эллейв в последнем миге от поцелуя.

Он соединил их накрепко. Эллейв бережно опустила Онирис на постель, не прерывая горячей, немного хмельной ласки своих губ. Опасаясь за её сердце, она не могла войти в неё полным слиянием, лишь баюкала в объятиях и целовала.

— Тебе нужно окрепнуть, радость моя, — шептала она. — Ты ещё совсем недавно была чуть ли не при смерти... Давай побережём твоё сердечко, пусть оно придёт в себя. Я с тобой, прекрасная моя, я рядом... Отдыхай, моя родная.

Темань под действием сильного успокоительного проспала до полудня. К этому времени Эллейв уже покинула дом, но завтракала вместе с семьёй избранницы. Ниэльм был счастлив. После завтрака у них с братцем обычно бывали учебные занятия, которые проводил с ними дедушка Кагерд, но Ниэльму очень хотелось, чтобы сегодня его учительницей стала Эллейв. Батюшка Тирлейф и дедушка разрешили, и он с Эллейв отправился к своему кораблю — учиться управлять парусами. Модель была полностью рабочая, все снасти двигались, хотя по-настоящему спускать маленькое судно на воду, наверно, всё-таки не стоило. Без ветра паруса тоже не жили, и они с Эллейв открыли окно. Утро выдалось довольно ветреное, и в комнату сразу хлынул поток прохладного воздуха. Чтобы парусам больше доставалось, модель переставили поближе к окну. У Ниэльма горели глаза, Эллейв тоже была увлечена, и такое занятие оказалось гораздо интереснее обычных скучных уроков. О науке управления парусами Ниэльм читал в книгах по морскому делу, но с Эллейв всё становилось намного понятнее. Онирис, кутаясь в плед, с улыбкой наблюдала за их учёбой-игрой из кресла.

На обед Эллейв уже не осталась, покинув дом до пробуждения Темани. Та проснулась вялая и бледная, капризная и раздражительная, первым делом попросив чашку отвара тэи покрепче — благо был выходной, никуда по делам спешить не требовалось. Об избраннице дочери она ничего слышать не желала, запретила даже Ниэльму произносить её имя в своём присутствии. А Онирис она сказала:

— Даже не заикайся о свадьбе. И ноги её в нашем доме быть не должно! Встречаться с нею вне стен нашего дома я тебе тоже запрещаю! Сразу из конторы — домой, никаких прогулок!

Ниэльм, расстроенный и возмущённый, воскликнул:

— Матушка, зачем ты выгоняешь госпожу Эллейв? Она хорошая! Она очень любит Онирис и меня. И я её тоже люблю!

— Закрой рот и не произноси её имени! — рявкнула родительница.

Онирис обратила полный мольбы и слёз взгляд на госпожу Розгард, ища у неё поддержки. В глазах той мерцало тёплое сострадание, но помочь она мало чем могла. Разумеется, она попробовала путём убеждения смягчить супругу, но Темань оставалась непримиримой.

Онирис была в отчаянии, расстроенный Ниэльм плакал в детской, уткнувшись в подушку. Темань угрюмо сидела у камина, потягивая отвар мелкими глотками, а госпожа Розгард, стоя у огня со скрещенными на груди руками, покачала головой.

— Ну что, дорогая, ты счастлива, сделав своих детей несчастными? — спросила она с горечью. — Ты довольна?

— Не делай из меня чудовище, Розгард, —