Русская республика (Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада. История Новгорода, Пскова и Вятки). - Николой Костомаров

Во множестве смут, происходивших по поводу князей, не видно пружин, двигавших партии, стоявшие за того или иного князя, потому что летописцы скупы на изложение побуждений. Но в некоторых подобных описаниях закрались черты, показывающие, что тут не обходилось без той же постоянной борьбы классов. Из смуты, возникшей в 1418 году, о которой будет сказано ниже, видно, что на Софийской стороне, именно в Загородном и Неревском концах жили бояре, старейшие, и соперничество Торговой стороны с Софийскою, которое показывается с первого вида, как вражда двух местностей, часто может объясняться именно этою сословною враждою черного народа со старейшими. Так еще в 1157 году по поводу князя Мстислава Юрьевича Торговая сторона поднялась за князя, а Софийская против него. В 1218 году сделалась смута из-за посадника Твердислава. Прусская улица держалась за Твердислава. Четыре конца были против него, или же — ни туда, ни сюда. Дело началось с того, что князь Святослав арестовал какого-то Матвея Душильцови-ця. Распространился слух, что посадник Твердислав выдал этого человека князю, когда по новгородскому праву никто не мог быть лишен свободы без обвинения судом. Твердислав со своими пруссами пошел на битву. Началась драка у городских ворот; но тут разломали нарочно мост, вероятно для того, чтоб остановить смятение. Толпы плыли в ладьях на междоусобную битву. Тогда убили несколько прусс. Целую неделю волновался город. Наконец открылось, что тут было недоразумение. Твердислав вовсе не был виноват, а князь сам его не любил. Воспользовавшись неудовольствием против него, князь объявил, что сменит его. "За что? — спрашивали его: — виноват ли он!"

Князь не мог представить вины и должен был сказать, что нет. Это примирило Твердислава с народом. Все почувствовали, что князь нарушает права и кричали, что "князь присягал без вины не отставлять мужей". Твердислав отказывался от посадничества, говоря: "Вы, братья, вольны в посадниках и князьях." Народ оставил его на посадничестве. В 1255 году старейшие или вящие, и меньшие или молодшие стояли друг против друга открыто враждебно. Сторона меньших или простых была недовольна князем Александром, изгнала его сына и призвала его брата, Ярослава. Александр шел с военною силою против Новгорода. Вящие стали за Александра. Меньшие вооружились. Тогда — говорит летопись (в этом месте вероятно попавшаяся под руку сторонника народной массы) — старшие составили совет, как бы меньших побить и поставить князя на своей воле. Меньшие собрались на вече у св. Николы. Князь Александр, поддерживаемый старейшими, потребовал выдачи своих противников и в том числе посадника Анания; меньшие целовали Богородицу — стоять за новгородскую правду и за свою отчину. При посредстве владыки дела уладились так, что любимый черным народом посадник Ананий лишился должности. Народ в этом случае уступил силе: Александр угрожал чужою ратью. Примирению способствовало и то, что князь Ярослав, которого тогда хотела чернь, сам убежал из города. Чернь устояла на своем только в том, что Ананий остался без преследования. Посадником сделан был другой, из партии вящших. Но через два года, именно в 1257 г., чернь взяла свое. Приезжие татары потребовали дани — десятины и тамни. Новгородцам непривычно показалась давать дань. Вящшие, державшиеся Александра, угождали ему и готовы были покориться ханской власти, наравне с остальным русским миром; вероятно, их располагал к этому страх, а иных могли руководить и личные виды, надежды возвыситься через угодничество сильным. Народ взволновался. Татары, пришедшие в Новгород с этим предложением, ушли безуспешно. Нелюбимого посадника Михалка убили. Кто, — говорит по этому поводу летописец, вероятно, устами тогдашнего народа, — копает яму под другими, тот сам впадет в нее. Любимого посадника Ананию нельзя было только потому избрать, что он тогда уже умер. Поставили посадником какого-то Михаила Федоровича, переменили тысячского, избравши какого-то Жироху и, вероятно, убили прежнего; по крайней мере, кажется, под именем убитого Миши, о смерти которого говорится вместе с избранием нового тысячского, должно разуметь прежнего. Князь Василий, сын Александра, сначала потакал народному упорству; но когда убили начальство, он бежал.

Александр прибыл в Новгород с силою, ловил непокорных, обрезывал им носы, выколупливал глаза. На третий год после того, в 1259 году, явились татары, с согласия Александра, исполнять то, чего не могли прежде сделать в Новгороде, — то же исчисление, какое производилось в других местах России. Вместе с князем они остановились на Городище и послали в Новгород требовать числа (переписи). То был знак подчинения хану. Чернь воспротивилась. — "Лучше умереть за св. Софию и за домы церковные! — кричали простые новгородцы: — "Кто добрый человек, тот за святую Софию и за правую веру!" Но вящие рассчитали, что Новгород не сладит с татарами и с остальною всею Русскою Землею, которая пойдет на него по приказанию татар; а сопротивление воле сильных доведет их самих до разорения. Они убежали на Городище, и, вместе с татарами, готовились брать Новгород приступом. В черни было больше порыва, чем расчета; оставшись без бояр, чернь и смысл потеряла, и дар ее начал остывать. Тогда бояре вступили с народом в переговоры, стали убеждать и представлять, и убедили. Новгородцы размыслили, что сопротивляться трудно и, скрепя сердце, согласились. Все то, — говорит летописец, — наделали бояре, "творяще себе легко, а меньшим зло". Татары поехали по улицам и переписали жителей.

Народ не имел энергии довести до конца какое-нибудь дело без бояр; оттого партия старейших и брала верх; но черные не переставали выказывать свой протест восстаниями и сопротивлениями. Татарская перепись сделалась, как хотели бояре; но черные долго после того не могли забыть этого и долго выказывали свое сопротивление и боярам, и татарской власти. В 1270 году, когда изгнали князя Ярослава, один из его приятелей, отданный на поток, жаловался хану в Орде и доносил, что новгородцы не хотят платить хану дани и оставаться в покорности татарам; что бояре требовали от них дань хану, а чернь за то разграбила их дома и имущества. В 1290 году зазвонили разом У Софии и на Ярославовом дворище:одного, по имени Самойла Ратьшинича, убили на владычнем дворе; толпа бросилась на Прусскую улицу, гнездо новгородских вящших людей, разграбила там все дома и сожгла всю улицу. В 1342-м году произошел мятеж, который явно носит на себе характер сословной вражды. Какой-то Лука Варфоломеев, сын бывшего посадника Варфоломея и внук посадника Юрья Мишинича, набрав себе толпу холопов-сбоев, отправился за Двину и брал на щит заволочекие погосты. Там построил он себе городок Орлец. Заволочане его убили. Как видно, предприятие его нравилось черни. Он был ее любимец. Когда разнеслась весть, что его уже нет на свете, чернь кричала, что его там велели убить вящшие, и двух из них разграбила; они едва спаслись от смерти, убежавши в Копорье. После того сын убитого Луки явился в Новгород и требовал мщения за отца. По его наущению, новгородцы потребовали к суду укрывшихся в Копорье бояр. Убежавши от народного волнения, они не побоялись потом войти в Новгород: у них там были пособники. Обе стороны зазвонили вече на разных берегах Волхова (одни у святой Софии, другие на Ярославовом дворе); начиналась уже междоусобная брань, но владыка с наместником успели примирить их и остановить смуту. В этом неясном для нас событии видно только, что Лука и его сын угодили черному народу, и дело их стало делом партии простонародной против партии боярской.

Часто бояре, достигая звания посадника, тысячского или вообще должности, которая могла иметь влияние на дела, наживались на счет народа и навлекали народное мщение на себя, на свою родню и на весь свой класс. В 1350 году опять Прусская улица испытала почти то же, что испытывала шестьдесят лет назад. Вознегодовал народ на посадника Федора Даниловича, Лишил его должности; этого было мало, — посадник, должно быть, приобрел много выгод в свое посадничество; его изгнали, дом его разграбили; потом предали на поток его родню, брата, и тоже выгнали из Новгорода, наконец, перенесли вражду на всю Прусскую улицу — ограбили и разорили ее.

Нигде так наглядно не описывается это соперничество и вражда сословий, как в деле Степанка и боярина Данила Ивановича в 1418 году. Некто по имени Степанко схватил на улице боярина Данила Ивановича Божина и кричал к народу: — "Гос-подо! пособите ми тако на злодеа сего! " Видно, слова его попали на готовое уже раздражение против бояр; без большого разбирательства толпа бросилась к нему, схватила боярина, потащила на вече. Тогда одна женщина, — по выражению летописца, — "отвергши женскую немощ и вземши мужскую крепость", выскочила посреди веча и начала колотить его с неистовством, припоминая причиненные себе обиды. Потом боярина повели на мост и сбросили в воду. На его счастье, какой-то рыбник Личко Людин (из Людина конца), подхватил его в свою лодку. Тогда толпа бросилась на дом этого рыбника и разграбила его. Народ в своих побуждениях был не очень настойчив; дело бы тем и кончилось, да спасшийся от смерти Данило поймал Степанка и начал его мучить. Когда разнесся слух по улицам, что Степанко схвачен, побежала толпа с криком на Козьмодемьянскую улицу, где жил Данило. Боярин ушел; но тут загорелась у народа охота грабить и других бояр. Меньшие люди подняли знамя и с оружием кинулись на Яневу улицу, где жили бояре, разграбили несколько богатых домов; потом бросились в Загородный конец, ограбили на Чюдинцевой улице монастырь св. Николы, где хранились боярские пожитки, и достигли наконец гнезда боярского — Прусской улицы; тут дали им отпор. Черный народ легко мог составлять толпу на бояр; и у бояр были свои толпы вооруженных "паробков" из того же простого народа, — челядь боярская: эти паробки стали защищать своих господ. Удалые двинулись назад на Торговую сторону. Но вслед затем распространился на Торговой стороне слух, что с Софийской собираются толпы и хотят напасть на Торговую. Ударили во всех церквах в колокола тревогу. С обеих сторон вооруженный город бросился на мост. Началась свалка: "бяше же и губление" — повествует летопись — "овы от стрел, овы от оружиа, беша же мертвый яко на рати, и от грозы тоя страшныя и от взмущениа того великого встресеся весь град и нападе страх на обе стране". Вот тогда владыка Симеон созывает священников, сам облачается, и им приказывает облачиться, велит нести кресты и хоругви и образ св. Богородицы от св. Софии, идет сам на мост и, среди разъяренной массы народной, начинает благословлять крестным знамением на все стороны. Увидев владыку, старые посадники и тысячские подошли к нему и поклонились. Волнение стало утихать. Владыка отправляет архимандрита Варлаама, своего духовного отца, да протодиакона на Ярославов двор — отдать благословение степенному посаднику, и тысячскому, и народу и уговаривает, чтоб все шли с миром в свои дома. Волнение прекратилось. Конечно, к той же сословной вражде следует отнести и восстание, случившееся в 1421 году. Тогда Неревский и Сла-венский концы поднялись за землю какого-то Климентия Ор-темьина против посадника и бояр; разграбили их дома, до двадцати человек убили и своих неревлян потеряли двух человек. Следы подобного соперничества старейших и молодших видны и в пригородах. Так, например, в Торжке в 1340 году восстала чернь на бояр; и бояре, ограбленные, бежали в Новгород, едва успев унести душу. Черный народ не только ограбил их имущества, но разнес дома и опустошил их села.