Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей - Ольга Абрамовна Деркач

Никон

Расколол и уволился

Все знают про боярыню Морозову. Василий Суриков написал сию родовитую особу (кстати, по современным меркам совсем не старую женщину: во время «действия» картины ей не сравнялось сорока) на убогих санях, но с торжествующе поднятыми вверх двумя перстами (сомкнутыми, не путать с жестом «виктори», который сделал популярным Черчилль). Известна и причина, по которой Феодосия Прокопьевна, в девичестве Соковнина, оказалась в столь незавидном положении: не хотела она примириться с церковными нововведениями и оставалась крепкой в старой вере. Действие картины происходит в 1671 году, и везут боярыню в город Боровск.

А в это время инициатор смены церковных канонов Никон, лишенный сана патриарха, проводил свои дни в Ферапонтовом монастыре, в глуши вологодских лесов. Пребывал он там не по своей, а по царской воле. В общем, Никон – что тот мавр из пьесы Шиллера «Заговор Фиеско в Генуе»: сделал свое дело (инициировал решение Поместного собора 1654 года о «чистке» церковных книг) и ушел. Ушел попервоначалу по своей воле, удалился в основанный им Новоиерусалимский Воскресенский монастырь. Через пять с половиной лет попробовал было вернуться, но у царя Алексея Михайловича, видимо, былая любовь перегорела, и он повелел Никону (пока еще патриарху) отправиться назад на Истру. А в 1666 году Церковный собор (что интересно, подтвердив никоновские реформы) лишил его сана.

Вот как оно происходит в нашей стране, в нашем городе: в старое веришь ли, в новое, красному цвету поклоняешься или зеленому, а не сложится с царем – и отправишься ты в дальнюю сторонушку, хорошо как без конфискации.

Новогиреево

Дачные проспекты

Если есть Новая Басманная улица, стало быть, должна быть Старая Басманная или просто Басманная. Есть. Там же неподалеку. Если есть Новый Арбат, понятно, что рядом расположен Старый, который называется просто Арбат. А если есть Новогиреево, значит где-то должно быть Старое Гиреево или просто Гиреево. Мы полезли в справочники, расстелили карты и… действительно обнаружили недалеко от метро «Новогиреево» свидетельство того, что здесь давным-давно, века три назад, стояло село под названием Гиреево. Свидетельство находится у пересечения Саперного проезда и 5-го проспекта в Новогирееве и называется церковь Спаса Нерукотворного в Гирееве. Рядом еще барский дом конца XVIII века, парк, пруды…

Парк и пруды называют Терлецкими – так исказила молва фамилию последних владельцев Гиреева Торлецких. Именно молодому Торлецкому в начале XX века пришла в голову замечательная идея поправить финансовые дела семьи строительством и продажей дач. Чтобы, как теперь выражаются, поднять их рыночную стоимость, предприимчивый владелец проложил прямые улицы и гордо назвал их проспектами. Он завел уличное освещение, провел на участки водопровод и даже, страшно вымолвить, телефон. Наладил и сообщение: договорился с правлением Московско-Нижегородской железной дороги об устройстве станции «Новогиреево», а от нее пустил в поселок конку. И даже выпустил рекламную брошюру «Описание единственного в России благоустроенного подмосковного поселка Новогиреево при собственной платформе». Нравится? Как хотите, а мы не отказались бы пожить «при собственной платформе».

Немецкая слобода

Заграничный пригород

Иностранцы селились по Москве издревле. Татары-золотоордынцы и крымчаки – в Замоскворечье и у Крымского брода, торговые англичане – на Варварке… К середине XVII века сложились еще две Панские слободы для выходцев из Польши и Литвы… Разбежавшиеся в Смутное время иностранцы-европейцы других национальностей (их всех, а не только выходцев из Германии, звали немцами за немоту – неумение говорить по-русски) возвратились и стали селиться кучно, группируясь в районе нынешних Мясницкой – Маросейки. Дела свои стали налаживать, нести воинскую наемную службу, хозяйством обзаводиться. А где жизнь оседлая, там и молельный дом. Благо почти все «немцы» протестантами были. В отличие от прочих, принято считать просвещенных, монархов Западной Европы, царь «варварской» Руси Михаил Федорович за чужую религию не шибко гонял и чужих церквей не ломал. Но… как сказано мудрецом: «Всё может быть, потому что всё уже было», и, видимо, не на пустом историческом месте появляются современные протесты против визитов всемирно уважаемого главы иной, пусть даже и христианской, конфессии.

Примерно так же, как и современные подписанты, поступили в далеком XVII веке 11 священников московских храмов: обратились к царю-батюшке с челобитной: мол, скупают иностранцы дворы и дворовые места, ставят свои молитвенные дома рядом с православными храмами, и от этого «всякое осквернение русским людям бывает» и (внимание!) «православные приходы пустеют». Царь убоявшимся конкуренции единоверным священнослужителям внял и повелел всех «немцев» выселить за пределы города. Так по правому берегу Яузы, около Чечеры и ручья Кукуя (давшего второе название слободе), в 1652 году возникла Немецкая слобода. А уже в 1665-м насчитывалось там 204 двора англичан, голландцев, немцев, датчан и прочего «немецкого» люда. Следует отметить, что хозяева 142 дворов несли воинскую службу, и все на командирских должностях. Остальных иностранцев за Земляной вал не выселяли, видимо считали своими (ни поляков, ни, тем более, татар и немцами-то не называли).

Что потом? Почти всё вы и сами знаете: Патрик Гордон и Франц Лефорт, визиты Петра I, Анна Монс… Только вот про то, будто служила Немецкая слобода Петру примером устройства налаженного быта – это, мягко скажем, некоторое преувеличение. Если что и было примером, так табак, пиво и кофе, а вовсе не идеальный порядок. Грязища была в прияузских улочках почище (то есть как раз погрязнее), чем в черте города. Петр в 1702 году вынужден был давать самоличные указания по очистке, потому как лошади вязли в грязи по брюхо на «заграничных» (и вправду ведь заграничные, за чертой города) улицах.

А после и само название Немецкая слобода ушло из московской речи, заменилось именем самого знаменитого ее выходца, стала Лефортовом величаться. До советского времени только главная улица еще напоминала о людях, что когда-то здесь жили, называлась она Немецкая. И это название кануло в Лету. Теперь улица – Бауманская. Что ж, вполне немецкая фамилия. Как и Энгельс, улица чьего имени без потрясений несет таблички и в наши дни. Вероятно, чтобы все же