Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей - Ольга Абрамовна Деркач

история выглядит приблизительно так: Алексеевский монастырь в середине XVI века сгорел, а из пепла начал возрождаться поближе к Кремлю – там, где сейчас стоит храм Христа Спасителя. Место экс-монастыря отошло в опричнину – любимое детище грозного царя Ивана. Наследник Ивана Васильевича Федор Иоаннович в эти игрушки уже не играл, слабоват был, болезнен, бесплоден, а потому повелел заложить на этом месте Зачатьевский монастырь. Бог, однако, дающему не воздал, наследник не родился, и корону российской еще не империи унаследовал брат жены царя Федора Борис Годунов. В дебри российской истории нас увела не собственная прихоть, а все та же улица: ежели кто помнит, правление Годунова закончилось Смутой, а она в свою очередь – польской интервенцией. Русь тогда спасло народное ополчение, которое возглавил князь Пожарский. Ставка князя в 1612 году находилась как раз на Остоженке, отсюда он начал громить поляков и освободил от них Москву.

Освобожденная Москва начала расти и застраиваться, причем участки в районе Остоженки получили богатые дворяне. Чтобы узнать их фамилии, не нужно лезть в архивы – достаточно просто пройтись по Остоженке, читая названия прилегающих переулков: Лопухинский, Всеволожский, Еропкинский. Кстати сказать, от генерал-губернатора Еропкина остался не только переулок, но и его собственный дом, который, побыв позже Коммерческим училищем, пошел дальше служить по педагогической стезе. От скромного рабфака и Пединститута имени Либкнехта он дорос до Института иностранных языков имени Мориса Тореза (интересно, чем же Торез оказался лучше Либкнехта?), а вершиной его карьеры стало звание Лингвистического университета.

В 1935 году Остоженку переименовали в Метростроевскую. Новое название было честно заработано мытарствами жителей, вынужденных два года форсировать широченную траншею, уворачиваясь от грузовиков с грунтом под аккомпанемент отбойных молотков, – метро на этом участке строилось открытым способом. В 1991 году улица снова стала Остоженкой, но это тот самый случай, когда перемена названия не бесспорна. Кто возьмется судить, какой отрезок истории ценнее?

Памятливого и пытливого читателя, возможно, интересует, куда же в результате делся упомянутый выше Алексеевский женский монастырь. Его место показалось Николаю I самым подходящим для строительства храма Христа Спасителя, и многострадальная обитель в начале 1837 года в очередной раз переехала – на этот раз в Красное село. Тот, кто услышит в этом названии нынешние Красносельские улицы и отправится искать его там, не ошибется: обновленный монастырь красуется во 2-м Красносельском переулке.

Отрадное

Декабристы разбудили…

Отрадное – самый обыкновенный район Москвы с типовой, как его застройка, историей: в конце позапрошлого, XIX века – дачный поселок, в середине прошлого – окраина Москвы, в конце шестидесятых – огромная стройплощадка. И не стоило бы о нем писать и читать, если бы тут, как на ладошке, не был виден принцип, по которому в Москве советской назывались улицы. Итак, внимательно следите за руками – тьфу, то есть рассуждениями.

Москва, 1974 год, высокий чиновничий кабинет. На столе много телефонов и план района Отрадное. «Так, что там у нас? Улицы называть? Сейчас подумаем… Где оно у нас там? На севере? Нет, и северные названия, и путешественники – это уже в Медведкове есть: Полярная, Шокальского… Просто Северного, говорите, нет? Вот, значит, бульвар будет. Так, так, так… Дальше что? Жителей опрашивать? Ну, в демократию мы уже играли: Заревый проезд назвали по предложению народа, Изумрудную улицу… Что ж такое еще придумать-то… Глянь, Иван Иваныч, в календарь знаменательных дат, может, там чего? И на этот, и на следующий год тоже гляди. Восстание декабристов, 150 лет в 1975-м? Ну, удружили братцы – дворянские революционеры, ну, спасибочки, ребята! Значит, так: вот тут главная большая улица – она будет Декабристов. Какие там у них главные деятели-то были? Рылеев? Нет, его уже на Арбате использовали. Пестель свободен? Сюда его, сюда! И наверху, главное, одобрят, если что, мы им из Ленина цитатку, мол, декабристы разбудили Герцена, Герцен развернул революционную агитацию… Якушкин тоже подойдет, но невелика птица, проездом обойдется. Бестужевы братья, целых пять штук? Их тоже давай сюда…»

За каждое слово, мы, понятно, не ручаемся, рядом не стояли. Но в целом дело обстояло так или почти так – это и справочники подтверждают. А вот откуда в этом районе взялся целый музыкальный уголок – улицы Мусоргского, Римского-Корсакова и Хачатуряна – об этом литература умалчивает. В результате наших собственных разысканий обнаружилось, что в 1974 году исполнилось 130 лет со дня рождения автора «Садко» и «Золотого петушка». Автор гимна Армении и балета с элементами фехтования Арам Ильич Хачатурян в 1978 году скончался, и улицу назвали, что называется, по горячим следам. Модест Петрович Мусоргский ни к каким юбилеям оказался непричастен. Он вообще родился в Псковской губернии, а служил в Санкт-Петербурге. В Москве подолгу не живал, потому и статьи о нем в энциклопедии «Москва» нет: «Мусороудаление» есть, а «Мусоргский» напрочь отсутствует.

Охотный Ряд

Приехали, конец…

«Нажми, водитель, тормоз наконец…» Из песни Юрия Иосифовича Визбора так и остается неизвестным, откуда же ехал тот автобус, пассажиров которого мытарили целых три часа. Ясно одно: приехали, конец, и Охотный Ряд – вот он тут. В шестидесятом, когда была сочинена песня, все было точно, как по писаному: вот ходит Запад, гидов теребя, вот колхознички, премированные экскурсией за надои и урожаи, глядят на невиданную громаду «Метрополя». И с историей у любимого нашего барда все в порядке: «Когда-то здесь горланили купцы, Москву будила дымная заря…» Действительно, горланили: с XVIII века вовсе даже не на улице, а на площади под названием Охотный Ряд, которая располагалась на месте нынешней гостиницы «Москва», стояли ряды лавок, которые торговали битой дичью. Потом к дикой убоинке добавилась домашняя, к мясным лавкам – рыбные, а потом и зеленные. Но название не меняли, так и осталось – Охотный Ряд. О тутошней топографии, нравах, запахах мы рассказывать не станем – отошлем к очевидцу и современнику Владимиру Гиляровскому. В его рассказе под образным названием «Чрево Москвы» красочно и фактурно описаны грязь, смрад, крысы и прочие прелести торговли скоропортящимся товаром. Тухлятина тлетворно и отравляюще действовала, видимо, и на умы, порождая такие же тухлые идеи – не случайно слово «охотнорядец» вошло в словари русского языка со значением «черносотенец» и «погромщик».

После революции скверно пахнущую торговлю из