Последняя роза Шанхая - Виена Дэй Рэндел

очистки таро и сладкий картофель. Эрнест собирался любить ее, как новый муж в старом мире, как хороший муж на жестокой войне, хотя он сомневался, что сможет любить так же, как любил раньше.

Глава 79

Осень 1980

Отель «Мир»

Мисс Сореби опирается локтем на стол, бахрома ее кожаной куртки свисает, как увядшие соломинки. Должна признать, в этом есть странная привлекательность – эта куртка ей идет.

– Когда я брала интервью у евреев, я пришла в ужас, услышав, в каких условиях им приходилось жить в специально отведенном районе. Гетто было ужасным местом, где прогрессировали скарлатина, тиф и всевозможные болезни. Многие заражались и умирали. Мне рассказали о захоронении за пределами гетто, и… у меня сердце разрывалось от их рассказов. Вы знали, что им приходилось использовать гробы повторно? – Ее голос срывается.

Все жизни, которые мы потеряли, вся любовь, которую мы забыли, и все решения, согласно которым мы должны жить.

– Я хотела бы сказать, что война была жестокой, и нам всем пришлось это пережить. Но правда в том, что независимо от того, через какие трудности мы прошли, в конце концов, когда все заканчивается, мы забываем об этом.

Она отворачивается, но ее глаза становятся ярче.

– Теперь вы понимаете, почему я хочу снять документальный фильм? Я хочу помнить, я не хочу забывать.

Прекрасная мелодия, едва слышная, плывет по воздуху, как невесомое облачко. Ее звучание, невинное, как сказка, меланхоличное, как ночной бриз. Она напоминает мне песню, которую я любила много лет назад.

– Когда мы только познакомились, Эрнест сыграл джазовую песню под названием «Последняя роза Шанхая». Это была моя любимая песня, и я до сих пор помню текст. По-английски она звучит так: «Бывает такая любовь, которая поражает подобно молнии; она ослепляет вас, но в то же время открывает вам глаза, чтобы увидеть мир по-новому».

Я помню, что именно в этот момент я влюбилась в него. Он знал мою музыку и играл мелодию так, будто она принадлежала ему. Объяснила ли я ему значение этой песни? Что в текстах песен есть буддийское влияние? Что молния – это тоже оружие, используемое божеством грома в буддизме? Что я твердо верила в карму?

Мисс Сореби молчит, уставившись в точку справа от меня, и слушает музыку, как будто она стала частью моей истории, как будто она может представить себе все извилистые дорожки моей памяти. Я не знаю, притворяется ли она или действительно проявляет искренний интерес к моей истории, но мне это нравится. Это молчание, это безмолвное размышление, эта длинная прогулка по страницам прошлого.

– Мисс Шао?

Я не готова отозваться, потому что вижу его прямо перед собой. Его радостную улыбку, его голубые глаза. Как будто он никогда не покидал меня.

– Простите, но я умираю от любопытства. Это был последний раз, когда вы видели мистера Рейсманна?

Глава 80

Июнь 1944

Айи

Я стала вдовой, матерью, домушницей, воровкой и время от времени рылась в мусорных баках. Я проделывала все трюки без стыда, потому что жизнь с маленьким ребенком в сырой комнате под каменной аркой была тяжелой. Бывали дни, когда мой желудок болезненно сжимался от голода, а Маленькая Звезда кричала, требуя еды, дни, когда я вычесывала наши кишащие вшами волосы керосином из лампы, дни, когда убегала от хулиганов, которые пытались меня изнасиловать, дни, когда я вспоминала о джазе и роскоши моей прежней жизни.

«Пусть война закончится», – молилась я. Однако признаков наступления мира было мало. По улицам разносились новости о победах японцев над националистами и коммунистами, уничтоженными марионеточным правительством. Никто ничего не знал о войне между американцами и японцами. И все иностранцы исчезли из Шанхая. За полгода я не встретила на улицах ни одного европейца или американца.

Иногда я вспоминала свою встречу с Эрнестом и сожалела о своей холодности. Да, он позволил мне уйти, но я в равной мере несла ответственность за то, что потеряла его. Я должна была сказать ему, что отдала нашу дочь, и извиниться перед ним.

Однажды ночью меня разбудил стук, доносившийся со двора. Время перевалило за полночь, в зданиях стояла тишина, и переулок был погружен в сон.

Я осторожно переложила Маленькую Звезду со своих рук на матрас и соскользнула с кровати, задев ногами низкий пластиковый табурет. Я подняла его. Никогда раньше я не сталкивалась с грабителями. Кто бы там ни был, он не был японцем, который поднял бы шум.

Слабое дыхание снаружи становилось все тяжелее по мере приближения к спальне. Я распахнула дверь и замахнулась табуретом. Я ничего не видела перед собой в темноте, но во что-то попала.

Раздался стон.

– Что ты делаешь?

– Ин?

– Кто еще, по-твоему, это может быть?

– Я думала, это… Почему ты пришел в такой час? – Пошарив рукой в поисках спичечного коробка, я нашла его, а затем поискала керосиновую лампу у изножья кровати. Но ее там не было. Маленькая Звезда, должно быть, играла с ней. Затем рядом со мной раздался еще один стон, и Ин рухнул на пол. – Неужели я так сильно тебя ударила? Что с тобой?

Он не ответил, и я зажгла спичку. Свет упал на мертвенно-бледное лицо Ина. Его левое плечо было мокрым.

– Это кровь? В тебя стреляли?

Он закрыл глаза.

– Потише, Айи. Из-за тебя нас всех убьют.

– Тебе не следовало приходить сюда. – Я могла себе представить, во что он ввязался, и ненавидела его за это. Наконец, я нашла лампу, зажгла ее и пошла проверить передние ворота, ведущие в переулок. Я задвинула щеколду, убедилась, что ворота надежно заперты, и вернулась к Ину.

– Ты мне поможешь? Дай мне опиум. Здесь. В сумке. – Он пнул зеленый холщовый мешок у своих ног, который я раньше не заметила.

– Нет.

– Пожалуйста.

Я неохотно развязала мешок. Внутри я нашла квадратную кожаную сумку, бинокль, маленький пакетик арахиса и пистолет. Взяв в руки небольшой комок глиноподобной массы размером с красный финик, я сразу почувствовала неповторимый цветочный аромат.

Он выхватил у меня из рук наркотик и впился в него зубами. Под действием опиума он не смог бы ничего чувствовать.

– Теперь вытащи пулю.

Я скрестила руки на груди.

– Почему я должна тебе помогать? Чтобы ты поправился и мог снова стрелять в наших людей? Я знаю, что ты работаешь на них.

– Я на них не работаю. – Наркотик начал действовать, его голос звучал все громче, теряя свою резкость.

– Я видела, как ты входил в