Последняя роза Шанхая - Виена Дэй Рэндел
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты в этом уверена? – В слабом свете керосиновой лампы он улыбался, и это была не та энергичная, веселая улыбка, которую он обычно дарил. – Я больше ничего тебе не скажу. Но я не предатель. Я только хочу спасти свою страну. Я никогда не предам свою страну.
Могла ли я ему верить?
– Ты вытащишь пулю? – Он смотрел на свет, и я видела, что он, как Эмили, мой отец и многие наркоманы до него, погружался в призрачное царство забытья.
Взяв керосиновую лампу, я наклонилась ближе и погрузила большой и указательный пальцы правой руки в огнестрельную рану на его плече. Мягкая плоть сомкнулась вокруг моих пальцев, и хлынула кровь. Я нащупала металл в вязкой луже рядом с твердыми костями и вытащила пулю.
* * *
Ближе к рассвету, когда переулок наполнился скрипом повозок рикш, Ин проснулся. На его лице все еще оставались следы действия наркотика, но взгляд был настороженным. Он застонал, рассматривая узел, который я завязала у него на плече, и покачал головой.
– Плохая из тебя медсестра и горничная. Где ты взяла этот наряд?
– Это мое средство защиты. Я не могла найти ничего другого, что можно было бы надеть. Ты расскажешь мне, как тебя подстрелили? – Маленькая Звезда зашевелилась рядом со мной.
Его разум все еще был затуманен наркотиком, когда тихим голосом Ин мне рассказывал о произошедшем. Он получил важные разведданные о том, что японский грузовик был загружен сложным радиооборудованием, доставленным из Японии. Ин и его отряд сопротивления устроили засаду на грузовик и успешно взорвали его, уничтожив все оборудование, но многие из его людей погибли. Он раскрыл свое прикрытие и получил пулю.
– Но это того стоило, – сказал он, потому что во время засады он узнал ключевую информацию о войне.
– Что за информация? Ты можешь мне сказать?
– Прости. Это совершенно секретно. Но ты должна гордиться мной. Я чуть не убил этого сукина сына.
Я не знала, что он охотился за Ямазаки.
– Он командует военной базой в Хункоу. Мне нужна его голова. Мне нужны его боеприпасы и радиопередатчики. Я хочу, чтобы все японцы были мертвы.
Со дня смерти Ченга прошло пятнадцать месяцев.
– Я скучаю по Ченгу. Я был таким глупцом, я не знал, как много он для меня значил.
Судорожно сглотнув, Ин отвернулся. Смерть Ченга причиняла ему невероятную боль, все эти месяцы он словно жил с ножом в сердце.
– Где Пэйю? Где остальные дети?
Я рассказала ему об отъезде Пэйю к ее родителям в Цзянсу и о том, как я нашла Маленькую Звезду под кроватью.
– Я написала ей, но ответа не получила. Почтовое отделение все еще закрыто.
– Что ж, я рад, что ты присматриваешь за малышкой. Где моя сумка?
Я наклонилась и протянула ему его мешок. Он едва мог пошевелить руками, поэтому я подняла его, положила ему на колени и развязала кожаный ремешок. Это было японское военное устройство, радиопередатчик, помеченный иероглифами, которые обозначали «ВАЖНОЕ УСТРОЙСТВО ВОЕННОЙ РАЗВЕДКИ». Ин взял устройство в руки и повернул выключатель. Я смогла услышать только шипение и щелчки.
Он сказал, что это совершенно секретно.
* * *
Теперь от меня зависели два человека. Я решила пробраться в дом Сассуна, поскольку частные виллы и дома были полностью опустошены. Я не была в отеле после нападения на Поселение, но слышала, что с тех пор там начали размещать японских солдат.
Проходя по широкой Бабблинг-Уэлл-роуд, я напомнила себе говорить по-английски при встрече с японскими патрульными солдатами, чтобы в своем наряде сойти за одну из европейских горничных из нейтральной страны. Но на протяжении всего пути я встретила только одного солдата, который не проявил ко мне никакого интереса. Многие контрольно-пропускные пункты не охранялись, ипподром тоже был пуст. Казалось, японская императорская армия внезапно покинула Шанхай.
Я задалась вопросом, не проиграли ли они войну. Но победивших националистов не было видно тоже.
Подойдя к главному входу в отель с навесом, я резко остановилась. Изящное современное здание было покрыто черной сажей, по гладким белым кирпичам тянулись лозы грязи. Навес, который когда-то украшало золотое сияние люстры от Lalique, рухнул на землю. Все три главных входа были закрыты, внутри царила тьма. Мощеная улица была усеяна мусором, битыми бутылками, обломками автомобилей и грудами металла и осколков.
Красивого, элегантного, роскошного дома Сассуна, жемчужины на набережной, где я спала в номере люкс, слушала свой любимый джаз, разговаривала с Сассуном и познакомилась с Эрнестом больше не было.
В надежде, что мне повезет, я подошла к служебному входу рядом с въездными воротами для экипажей. У маленькой двери стоял мужчина в двубортном черном пальто с кобурой и пистолетом. Охранник, которого японцы наняли, чтобы присматривать за отелем. По-моему, местный житель.
– Где японские солдаты? – я задала вопрос на шанхайском диалекте, чтобы он понял, что я местная, и проявил дружелюбие.
Он взглянул на мой наряд горничной и ответил на том же диалекте, что весь японский полк, который дислоцировался в отеле почти два года, был отправлен в центральный Китай в качестве подкрепления для борьбы с националистами и коммунистами.
Я улыбнулась и пошла прочь.
Однако в течение нескольких дней я наблюдала за охранником, изучая его распорядок дня, пытаясь найти возможность проникнуть внутрь отеля. Однажды, когда он покинул свой пост, чтобы отогнать каких-то попрошаек, я проскользнула в здание.
Внутри было темно. В некогда великолепном коридоре, купавшемся в лучах золотистого света, гладкий мраморный пол превратился в темное поле, обои в насыщенных тонах отвалились, дорогая люстра Lalique украдена, а бра, вазы и картины тоже пропали. Не осталось ничего ценного, что я могла бы взять с собой. Я зашла в соседнее помещение и порылась в шкафах и ванной. В одном из ящиков я откопала две пропитанные дымом простыни, гостиничный халат и навес от комаров. В заплесневелой ванной я была вознаграждена наполовину использованным куском лавандового мыла. Я упаковала всю свою добычу в наволочку, которую принесла с собой. Я собиралась продать все, но мыло оставить себе.
Возвращаясь к выходу, я заглянула в «Джаз-бар» и включила свет – там все еще было электричество. Бар тоже был пуст. Фортепиано, табуретки, зеркала, столы, стулья, бутылки с ликером и картины в рамах – все исчезло, а на полу валялись разорванные газеты и журналы на японском языке. В воздухе висел кислый запах рвоты и гнили.
Я нашла две пачки сигарет и граммофон, зарытые в куче мусора. Засунув сигареты в