Большая семья - Филипп Иванович Наседкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вере нравились прямота и деловитость Нины Семеновны. Она с воодушевлением слушала учительницу. А та уже намечала план ближайших работ.
— Первым делом — само здание. Надо, чтобы было похоже, что это клуб. Скоро плотники закончат работу. Надо стены обмазать. Только как с этим справиться? Ваш старик такой неуступчивый.
— Какой старик? — спросила Вера.
— Да этот самый — Недочет-перечет.
Вера рассмеялась:
— Иван Иваныч? Он хороший человек.
— Не знаю… — сказала Нина Семеновна, поджимая губы. — Может, и хороший, а мне на школу женщин пока не дает. Все подожди да подожди. Так может и с клубом случиться.
— А мы без него обойдемся!
— Без него, милочка моя, ничего тут не обходится.
— А мы обойдемся, — сказала Вера. — Устроим молодежный воскресник и сами все сделаем.
Эта мысль понравилась учительнице. Они условились организовать работу в следующее воскресенье.
— Я уже написала домой письмо, — говорила Нина Семеновна, — прошу выслать мои книги. Конечно, этого будет недостаточно, но что же делать?
Они заговорили о драмкружке. Подробно обсуждая достоинства и недостатки юношей и девушек — будущих артистов Зеленой Балки, намечали состав любительской труппы. Вот Зина Медведева. Умная, сдержанная. Подойдет для трагических ролей. Конечно, сама Нина Семеновна. Она любит играть в комедиях. Вера. Героические образы. Катя Ремизова — милая, застенчивая. Чисто русское лицо. Может играть подругу героини. Григорий Обухов, по мнению Нины Семеновны, мог бы представлять романтического героя. Антон Рубибей… Какого мнения Вера о нем?
— Антон мог бы сыграть богатыря в какой-нибудь сказке. Он, конечно, талантливый, его только надо подучить, — ответила Вера.
— Он способный, — сказала Нина Семеновна, опуская голову, чтобы спрятать порозовевшие щеки. — Только высок. Правда, рост его скрадывают широкие плечи и вообще… вся фигура, но все же высок!..
В воскресенье к строительству клуба, замыкавшего вход в парк со стороны площади, собралась молодежь. Туманов, приехав в Зеленую Балку в субботу, остался на воскресник. Вера, руководившая работой, поставила его вместе с Арсеем и Денисом месить глину. Он с трудом подтянул узкие галифе выше колен и, увязая в глине, ходил по кругу за Арсеем.
— Я теперь частенько вот так в селах работаю, — говорил Туманов. — Ничего — управляюсь. А раньше побаивался…
Денис налил в замес воду из кадушки.
— А другие работники райкома как? — спросил он.
— И другие так же, — ответил Туманов. — Из трех командировочных дней — один день заняты физической работой вместе с сельскими комсомольцами.
— И как ребята себя чувствуют?
— Превосходно! Работают за милую душу. И молодежь их больше уважает.
— Я вижу, — заметил Арсей, — урок, который нам преподали девчата в тот раз на огородах, не пропал даром!
— С того и началось, — улыбнулся Туманов. — Тогда я понял, что комсомольский работник должен войти в жизнь молодежи.
К комсомольцам присоединились колхозники. Пришла Евдокия Быланина, потом явились Ульяна, Марья Акимовна, Анна Сергеевна. Не усидела дома и Настя Огаркова. Она стала рядом с Евдокией и не отставала от нее. Украдкой поглядывая на Настю, звеньевая про себя радовалась, как радуется художник, создавший достойное произведение.
Вера работала рядом с учительницей. Нину Семеновну не приглашали на воскресник. Она пришла сама, подавив обиду. Глину подносил Антон. Он таскал ее огромными комьями, и Нина Семеновна восторгалась его силой. В кармане ее лежала записка, которую Нина Семеновна решила передать Антону в удобный момент. В записке она упрекала Антона в том, что он забыл о ней, и приглашала вечером на берег речки.
Арсей был молчалив и подавлен. Он работал быстро и ловко, но делал все без прежнего удовольствия. Неделя прошла с тех пор, как райком объявил ему выговор, а он все еще не пришел в себя. Много раз он вспоминал со всеми подробностями все, что произошло, и в душе поднималась обида. За что он так сурово наказан? За то, что оскорбил человека, который советским судом признан виновным и осужден на два года?
Первым, кому Арсей рассказал о решении райкома партии, был Недочет. Старик слушал его, хмурясь и покусывая ус. Беду, которая стряслась с Арсеем, он переживал как свое собственное несчастье.
— И вот, понимаешь, Иван Иваныч, — жаловался Арсей, — на всю жизнь запятнал я себя. На всю жизнь!
— Ничего, — успокаивал его Недочет. — Пройдет время, поработаешь хорошо, докажешь, и снимут с тебя наказание.
— Что ж, по-твоему, — возразил Арсей, — я теперь должен работать не ради дела, а ради того, чтобы выговор отработать?
— Нет, — уверенно сказал Недочет, — ты работай ради дела, а заодно и ради того, чтобы доказать, что ты человек и коммунист честный и добросовестный.
Недочет ко всему применял свой собственный жизненный опыт. Он не один раз ошибался и был уверен, что не ошибается тот, кто ничего не делает. Да и что это за жизнь, которая стелется гладко, как ледяная дорожка, по которой беззаботно несутся на ледянках дети? Но все же, рассуждая так, он очень переживал неудачу Арсея.
— Не кручинься, Арсей Васильич, — говорил Недочет. — Твое — это и наше. Вместе будем делить и горе в радости… И вместе будем работать, чтобы оправдать тебя перед партией.
Теперь, вспоминая об этом разговоре, Арсей завидовал силе духа старика и сознавал собственную слабость. Он старался заглушить в себе тяжелые мысли, перебороть острое чувство обиды, но это ему не удавалось.
В полдень Недочет привел двух колхозников. Он отыскал Арсея, который работал на подноске глины.
— Явились наши черепишники, — сказал он. — Настоящие мастера-кустари!
Колхозники привезли с собой пресс-форму, и теперь можно было начинать строительство черепичного завода. Решено было строить его под горкой, на окраине села, и колхозники, получив необходимые указания, отправились туда.
— Посмотри, Арсей Васильич, — сказал Недочет, показывая на Веру Обухову. — Видишь, как
