Девчата. Полное собрание сочинений - Борис Васильевич Бедный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
7
Костромин не любил писать письма и, кроме как от Софьи, редко от кого их получал. Поэтому, когда рассыльный Никита сообщил ему, что у секретарши лежит для него письмо, он даже встревожился. Только вчера была открытка от Софьи. Уж не стряслось ли что-нибудь с Андрюшкой? Но оказалось, письмо было не от Софьи. Почерк на конверте крупный, незнакомый, на пятачке почтового штемпеля – Пятигорск. Кто мог писать ему из Пятигорска? Как будто никого не было у него в Пятигорске…
Уж не подает ли голос кто-нибудь из фронтовых дружков, не напоминает ли о какой-нибудь переправе, бомбежке, атаке, которой сегодня минуло пять-восемь лет и которую Костромин давно уже забыл, а дружок почему-либо помнит?
В таких письмах всегда пишут о встречах с однополчанами. Что-нибудь говорит Костромину фамилия Петренко? Это тот самый чернявый Петренко, которого на курсах младших лейтенантов называли Петренко-вторым, потому что был еще Петренко-первый, белобрысый. Так вот, автор письма недавно встретил Петренко-второго, тот уже работает начальником цеха на уральском заводе и сильно растолстел, но не зазнался – сам напомнил, как они в три ложки хлебали гороховый концентрат из одного котелка… А Танюша из санбата, которой Костромин одно время, кажется, не на шутку увлекался («Между нами: я – тоже, но об этом моей благоверной ни гугу»), успела уже окончить медицинский институт, работает врачом в поликлинике, недавно вышла замуж и говорит, что первого сына обязательно назовет Геннадием. «Вот оно, брат, какие дела, а казалось – все шуточки…»
Или случайно раздобыл его адрес кто-нибудь из полузабытых довоенных знакомых и спешит теперь, с пятилетним опозданием, поздравить Костромина с тем, что тот остался жив на войне, а заодно сообщает о себе, о своем продвижении по службе (у всех продвижение!), о мечте встретиться с Костроминым, малость выпить и досыта наговориться…
Мало ли что может быть в письме, адрес на котором написан незнакомым почерком, – в письме с почтовым штемпелем «Пятигорск»!
Распечатав конверт, Костромин первым делом глянул на подпись – и удивился: письмо было от замполита Сижемского леспромхоза Следникова.
Замполит писал, что, к сожалению, они пока незнакомы, но так как в скором времени работать им придется вместе, то он не видит особых препятствий к тому, чтобы познакомиться сейчас, заочно. Обращался Следников к инженеру не только ради формального знакомства.
«По дороге в Пятигорск, – писал замполит, – я пересек с севера на юг почти всю страну, видел, как невероятно много у нас сейчас строят. Я не хочу вас агитировать, но все мы, живя на Севере, невольно забываем, каким богатством владеем. Когда я здесь, в санатории, рассказываю, что в северных поселках и городах целые километры тротуаров деревянные и кладем мы под ноги не какие-нибудь горбыли, а первоклассные обрезные доски, мне не верят! Сначала я даже гордился, что приехал из таких необыкновенных краев, а теперь думаю: деревянные тротуары в наше время – не есть ли это проявление крайнего расточительства?
Обидно, что Сижма, после того как на минуту выскочила из прорыва в конце прошлого года, опять катится вниз. Может быть, мне из Пятигорска и не так хорошо видно, как вам, почему это происходит, но я за четыре месяца работы в Сижме достаточно изучил местные условия, чтобы догадываться, в чем дело. Опять аврал, опять „давай, давай“ – так ведь?..»
Далее Следников писал, что он не собирается учить инженера, как надо работать и с чего начинать, но по праву старшего товарища и сослуживца хочет все-таки дать два совета, а уж дело Костромина – принять или отклонить эти непрошеные советы. Первое – не разбрасываться, а выбрать самое главное и ухватиться за него обеими руками. И второе – не работать в одиночку, просить и требовать помощи.
«Мне кажется, вы недооцениваете сижемцев, – писал замполит. – И сильно ошибаетесь, если думаете, что приехали на пустое место, где вас никто не поймет и не поддержит. Я переписываюсь с некоторыми работниками леспромхоза, и они жалуются мне, что вы все пытаетесь делать один. Смелее опирайтесь на мастеров и рабочих-коммунистов. Особенно рекомендую вам мастера Осипова – он сейчас на курсах, но скоро должен вернуться в Сижму, если уже не вернулся. Обижаете вы также и Настырного: за целый месяц не повидались с начальником передового лесопункта. Начальник Медвежки – хозяйственный человек, и у него есть чему поучиться. Найдите контакт с комсомолом. Леспромхоз наш по возрастному составу рабочих очень молодой, и через комсомольскую организацию можно многого добиться. Из боевых ребят укажу вам на Мишу Низовцева, разметчика Питирима Мурашова и помощника тракториста Валерку.
Все наши рабочие истосковались по культурной, планомерной работе, без дергания и авралов. Наша с вами задача – наладить такую работу в леспромхозе…»
В заключение замполит еще раз повторял свои извинения за непрошеные советы и просил не отвечать ему, так как лечение заканчивается и ответное письмо может уже не застать его в Пятигорске.
«Не сидится ему на теплых водах, – одобрительно подумал Костромин. – Не мог подождать с советами до приезда в Сижму. Беспокойный!»
Костромину показалось вдруг, что он давно уже знаком со Следниковым. Он хорошо знал эту не поддающуюся переделке породу людей, которые не умеют отдыхать и ни при каких обстоятельствах не могут полностью выключить себя из привычного и родного мира производственных интересов и забот о своем предприятии.
Костромин дважды перечел письмо.
– «Выбрать главное и ухватиться за него», – повторил он. – Да, но что сейчас в Сижме самое главное?
Инженер еще не видел в своей работе главного звена, взявшись за которое можно было вытащить весь леспромхоз из прорыва. По этой же причине он и не обращался ни к кому за помощью. Глупо было просить помощи для тех малопроизводительных ежедневных наскоков, которыми они сейчас занимались с Чеусовым.
«А с Настырным поговорю в ближайшие дни», – решил Костромин и спрятал письмо замполита в тощую папку, куда он с недавнего времени собирал все, что имело хоть какое-нибудь отношение к перестройке леспромхоза.
Глава третья
1
Софья уже неделю жила в Сижме, а ожидаемый ею откровенный разговор с мужем все еще не состоялся. Она ни о чем не расспрашивала Геннадия, терпеливо ожидая, когда он сам наконец догадается посвятить ее в свои производственные дела, а он упорно молчал и, по всей вероятности, совсем не собирался говорить с ней об этой стороне своей жизни.
Получалось как-то так, что Софья вообще редко видела мужа в эту неделю. Утром он уходил на работу рано, когда она еще
