Хор больных детей. Скорбь ноября - Том Пиччирилли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лотти поднялась на ноги, присмотрелась и наконец склонила голову, узнав Шэда.
– Ты, – произнесла она. – Мы с тобой немного знакомы, да? Были в прошлом.
– Верно. Меня зовут Шэд Дженкинс.
Младенец, который шлепнулся точно лепешка, снова перевернулся на живот. Он принялся ползать и хныкать, будто животное, которому даже имени не дали. Посмотрел на Шэда и направился к нему, словно желая укусить.
– Твой па плотник, – продолжала Лотти.
– Да.
– Дженкинс. Ах да, так и есть. Что ты здесь делаешь? Приехал повидать Реда? Его сейчас нет. Не знаю, когда вернется. За домом появился олень, Ред выстрелил, но в сердце не попал. Он где-то там выслеживает оленя, чтобы мы могли съесть что-нибудь, окромя тушеной зайчатины. Или ты собираешься вступить в церковную общину вона там, а?
– Я подумывал заглянуть к ним и поговорить, – признался Шэд.
– Не стоит.
– Да?
– Они странные, – сказала она с легким оттенком тревоги, будто дело было важным, но не слишком.
Ее слова заставили Шэда отступить на шаг. Насколько необычными могут оказаться люди, если женщина с девятью детьми, рожденными от кровосмешения, называет их странными?
– Я мало что о них знаю, – сказал Шэд.
– Они змеиные проповедники. Возбуждаются от яда. Виски для них недостаточно крепок, думаю. Отсюда в паре миль небольшой поселок. Мы с ними мало общаемся, но меняемся припасами, если надо. Неплохие люди, но боготворят змей. Неправильно оно – так дергаться. Не благословенная у них церковь.
– Ты когда-нибудь видела мою сестру на этой стороне ущелья?
– А кто она?
– Ее звали Меган. Семнадцать лет, длинные светлые волосы.
– Звали?
– Она умерла.
– Жаль. Мои соболезнования.
– Спасибо.
– Я никогда не встречала ее.
– Она могла приходить с парнем. Или, возможно, с мужчиной.
– Из девушек ее возраста я здесь видела только дочек Габриэля. Того, который управляет церковью. Лукаса Габриэля.
Старший из детей, прихрамывая, приблизился к матери и, с тревогой поглядывая на Шэда, что-то ей зашептал. Она его обняла и секунду жужжала на ухо, повторяя: «Нет, нет, нет. Нет, Осгуд, нет».
Но у мальчишки было что-то на уме, он продолжал спорить, а его взгляд метался туда-сюда вдоль линии деревьев.
– Я один, – сказал Шэд.
– Вы ж не врете, мистер? – спросил Осгуд.
– Нет, – ответил ему Шэд.
Значит, он не ошибся. Ред где-то припрятал маленький перегонный куб из радиатора и медных трубок и гнал с его помощью ядовитый алкоголь. Голова у пацана была, наверное, забита историями о федералах, которые придут и украдут гражданские свободы.
Не стоит ждать светских манер у подростка, который встречает, наверное, не больше десяти человек в год. Осгуд прятал взгляд. Его лицо сморщилось, по нему проносились самые разные эмоции.
Наконец Лотти схватила мальчишку за плечи и подтолкнула к хижине со словами:
– Иди и берись за ужин.
– Он остается?
– Иди в дом.
– Я хочу знать, останется ли он тут или нет!
– Скоро вернется твой папа, он будет голодный, ты знаешь.
– Я видел у него за поясом пистолет!
– Нет, не видел. У тебя плохое зрение.
– Я хорошо вижу!
– Прекрати говорить глупости, иди в дом и берись за ужин!
Мальчишка потащился прочь, а Лотти смущенно улыбнулась, показав пустые десны.
– Он плохо соображает. Не его вина. Нам с Редом нужно бы постараться и перевезти детей в большой город, когда мы получим свои припасы. Но Ред боится, что городской уклад собьет с толку и заморочит семью.
Шэд никогда раньше не слышал, чтобы Лощину называли большим городом. При других обстоятельствах он, возможно, посмеялся бы, но то, как Лотти это произнесла, заставило его согласно кивнуть. Ее опасения были нешуточными.
Интересно, как в этом доме пройдет лекция о пестиках и тычинках?
– Не могла бы ты подсказать, как мне добраться до той деревни? – спросил Шэд.
– Это не совсем деревня, по-моему. Просто куча семей собралась вместе на расстоянии струи мочи. Их дома стоят очень близко, так что люди там как одна большая семья. Если пойдешь к ним, будь осторожен и смотри под ноги. У тебя высокие сапоги?
– Вполне.
– Ступай осторожно. Там устраивают охоту на гремучек. Бродят по полям и собирают гадюк. – Она указала на юг, ее рука была жесткой и прямой, без единой капли жира. Шэд почти видел историю Лотти, нацарапанную на ее костях. – Как и сказала, будь осторожен, когда пойдешь по лесу. Для этих краев ты плохо оделся. Там много колючих зарослей. Заблудишься в темноте, и терновники наверняка повыдергают тебе волосы.
– А далеко идти?
– Миль пять или около того, но места там суровые. У тебя нет рюкзака или куртки поплотнее? Ночи становятся холодными. Ты захватил воду?
– Со мной все будет в порядке.
Дети захныкали почти в унисон, все они расползлись по двору.
– Ты уже выглядишь озябшим, – заметила Лотти. – Хочешь немного выпить?
– Нет, спасибо. – Ему хотелось пить, но он почувствовал, как от ее пристального взгляда начало нарастать напряжение. Кончиком языка Лотти облизала тонкие губы, сжатые вокруг пустых десен.
– Ред так скоро не вернется.
– Можешь просто передать ему привет. Я, возможно, зайду еще раз на обратном пути.
– Я имею в виду, у нас есть немного времени. – Ее левая рука прикрыла тяжелые груди, а правая поднялась поправить волосы. Шэду стало не по себе, когда он понял, что Лотти пытается быть женственной. – Мне редко удается с кем-то поговорить. Можешь зайти в дом. У нас есть карты.
– Сейчас не могу, Лотти.
– Если захочешь, возвращайся в любое время. Приходи в гости. Повидаться со мной.
– Конечно, – сказал Шэд, делая шаг назад.
Это спасло ему жизнь. Примерно в футе от его головы разнесло заросли кипрея и кизила.
– Черт возьми! – заорал Шэд.
С ветхой ступеньки крыльца сошел Осгуд с двустволкой в руках. Он снова прицелился в Шэда. Потянулся ко второму спусковому крючку, и Шэд отпрыгнул в кусты.
В какое же дерьмо можно вляпаться.
Мальчишка был слишком нетерпелив и в последний момент дернул дулом вверх. Выстрел сорвал кору с ближайшего дуба.
– Нет! – воскликнула Лотти. – Я же сказала, нет! Нет, нет!
– От него будут проблемы, мама! – крикнул Осгуд. – Я видел, как он на тебя смотрел!
Неудивительно, что ребенок был таким агрессивным. Теперь Шэд рассмотрел, что указательные и средние пальцы на обеих руках Осгуда срослись.
– Нет, сын, нет!
– Он один из тех
