Долгая зима - Владимир Иванович Петров

часу попал Медников домой. С порога стал объясняться перед заплаканной женой.

– Живой, слава богу, – успокоилась она. – Чего только не передумала.

Медников скинул мокрую одежду, быстренько умылся и переоделся в сухое, прошёл на кухню. Стол после гостей ещё не был убран, и не ужинавший Медников почувствовал, как он голоден.

– Ангренские были. Тебя всё дожидали. Поздно ушли.

В приоткрытую дверь заглянул заспанный мальчонка:

– Всё в порядке, папа?

– Нормально, сынок. Спи. Рано ещё.

– Телефон надо поставить… за любые деньги, – сказала жена, убирая со стола. – При твоей работе без него не обойтись.

– Займусь, – пообещал он.

– И чего связался с ними? – не одобрила она действия мужа, когда тот рассказал ей о случившемся. – Позвонили, и на том спасибо.

– Такой уж безотказный, – ответил он. – Таким вырастили… Ну, ладно, не переживай. Дай хотя бы пару часов подремать.

– Вляпаешься ты как-нибудь со своей безотказностью, – не успокаивалась жена. – Не приведи господи…

Но он уже не слышал её, спал как убитый.

Затушевалось бы незаметно это ночное событие беспокойной работой Медникова, домашними заботами и прочими делами, если бы недели через две после предотвращённого ограбления магазина на одном из заводских совещаний подполковник милиции не вручил ему, как и Андреичеву, часы с выгравированной на крышке благодарственной надписью.

– Хорошо у нас начал, – поздравил Медникова коллега по работе, не один десяток лет отдавший заводу. – И в производство с ходу вошёл, словно всё время здесь работал, и с людьми контачишь, и вот часы именные получил… Поздравляю!

– Не за что. Тебе спасибо за помощь на первых порах. А часы? Без Андреичева и не вспомнили бы про меня. Его через брата знают, а я, как говорится, за компанию… И любой на моём месте так же поступил бы.

– Не скажи. Сейчас каждый в скорлупу свою забивается, от всего шарахается. Думает таким образом смутное время пережить. А жульё и прочая погань пользуется этим. Верно о том подполковник говорил.

«Им бы поменьше говорить, – подумал Медников, – не допускать, чтобы сигнализация не срабатывала. Насчёт скорлупы тоже верно: сколько времени сирена выла, но никто из жильцов дома не откликнулся, хоть до утра звени». Не обрадовался он именным часам. Напротив, встревожился. Вспомнился с наглым прищуром взгляд верзилы, уверенного в себе и неглупого, как показалось ему. Логика в его словах прослеживалась. Любопытства ради он по пути домой в промтоварный магазин заглянул, увидел под стеклом прилавка точно такие же, как и вручённые ему, часы.

– Ишь ты, – удивился он случайному, быть может, совпадению. – Угадал!

И когда достал из почтового ящика вместе с кипой выписываемых газет повестку в суд, расстроился даже и не мог скрыть от жены плохое настроение.

– Случилось что? – спросила она.

– Да нет… Всё нормально, – поцеловал он жену. – Устал что-то…

О часах и повестке не сказал. Может, уладится всё.

«Почему же внаглую грабил? Пьяным был бы… тогда другое дело, – рассуждал он, просматривая свежие газеты, и обругал себя: – Что я о нём? Бояться, что ли, всякой нечисти? Посмотрим, как сгорбится верзила этот на суде. Обязательно пойду и выступлю».

Когда же за день до суда ему предложили командировку, не отказался, где-то обрадовался даже, что не придётся идти. Нашёл Андреичева, отдал повестку:

– Отметь, если что…

– При условии, если про Чапая до конца узнаю, – не забыл тот рассуждений Медникова в ту дождливую ночь.

– А-а… Понял. Так вот. Ни Петьки, ни Анки в последний момент при Чапаеве не было, как Фурманов изобразил в своей книге. И никто из очевидцев не видел, куда делся он. Многое выдумал комиссар в своей книге, не имея на то права. Другое дело, если бы изменил фамилии и наименование дивизии, тогда художественный вымысел был бы оправдан.

Управившись с командировочным заданием, на обратной дороге на пару сэкономленных дней к сестре своей заглянул, посмотреть, как они живут, и с мужем её, известным на Урале судьёй, поближе познакомиться. Не раз его статьи в центральной прессе появлялись и о нём самом приходилось читывать. Оказалось, тот служит с недавних пор в другом месте, тоже на ответственной должности, но никак не связанной с прежней работой.

– Замучили звонками, намёками разными, – по-родственному доверительно выдала сестра причину такой резкой смены.

Сам же бывший судья умно уходил от серьёзного разговора, связанного с его прежней работой.

– Давай лучше ещё кружок сделаем по ельнику, пока не растаял снег. Рано лёг он в этом году…

Медников старался не отставать от него, высокого, широкоплечего, технично катившегося на лыжах, и догадывался, кажется, о его проблемах. «Далеко зашло…» – подумал он.

После общения с родственником сделал для себя вывод, что лучше с преступным миром не связываться, но не смог утвердиться в том: «Выходит, и я в скорлупу забираюсь… От суда улизнул… Отказал судье в своей поддержке. Нехорошо!»

По возвращении домой к нему зашёл посеревший лицом Андреичев, вернул ему повестку с проставленным новым сроком вызова в суд.

– На дорасследование дело передали. Похоже, ограбление промтоварного лишь попытка увести следствие в сторону.

– Отлично! – обрадовался Медников. – Обязательно сходим и выступим.

Он хотел поделиться с Андреичевым своими мыслями по этому поводу, но тот торопился в больницу почечные камни выводить.

Пришлось Медникову одному давать свидетельские показания. Искренне он говорил, как и намеревался, аплодисменты даже заслужил, но неуютно чувствовал всё же себя на всеобщем обозрении, словно приметил обращённые на него взгляды дружков подсудимого. С таким настроением вышел он на улицу, прошёл мимо подозрительных курильщиков. Вслед послышалось:

– Этот, что ли?

– Гуляет гнида образованная…

– Недолго ему шестёрничать…

Он ускорил шаги, намереваясь быстрее дойти до остановки. Спиной почувствовал идущих следом, почти побежал, услышал совсем близкое дыхание преследовавших.

– Не уйти… – вздохнул он, нащупал в кармане трёхгранный напильник, приготовленный для заточки ножовки, повернулся, готовый на всё.

Двое преследовавших, чуть не налетев на него, отпрыгнули в сторону, не обращая внимания на ощетинившегося человека, побежали дальше, успели вскочить в тронувшийся уже автобус.

С минуту стоял Медников, оцепенев в защитной позе с мёртво зажатым в руке напильником. Потом резко выпрямился и расхохотался так громко, что стайка девочек-первоклассниц и степенная парочка в кожано-норковом одеянии заблаговременно обогнули его, решив, наверное, что у этого человека не все дома.

Найдёныш

К вечеру неожиданно и сильно похолодало. Дождевые лужицы по обочине дороги подёрнулись первым ледком. С берёзовой лесопосадки, не успевшей ещё стряхнуть и половины прожжённых осенью листьев, встревоженно поднялись засобиравшиеся на юг птицы.

Легко одетый Кальянов зябко ёжился в продуваемой резким ветром кабине, ругая себя за не утеплённые дверцы и