Три короба правды, или Дочь уксусника - Светозар Чернов

– Минни, я наконец-то понял, почему этот конвойный глухарь все время норовит одеть меня в кавалергардский мундир, который я терпеть не могу!

– Ну, не хотите кавалергардский – оденьте конной гвардии. Ваш батюшка во время покушения у Летнего сада был в конногвардейском мундире, и остался цел. Мы наденем кирасы на конногвардейский мундир, и все будет хорошо.

– Да это же смеху будет на всю Европу! Царь на прием в кирасе потащился.

– Смеху будет, если вас убьют, Ваше Величество. Вся Европа будет веселиться.

– Там же мой оркестр полковой будет, – сказал цесаревич. – А я вдруг приду в чужом мундире!

– А это серьезно, Черевин, – согласился царь.

– Тогда придется ему мундир поверх кирасы одевать.

– Да не налезет же! – сказала императрица.

– Ничего, Ваше Величество! Еще время немного есть, вызовем Нордштрема, он перешьет мигом.

– Это невозможно! По всему городу пойдут слухи.

– Тогда я возьму казачка из конвоя и вместе с кирасой отвезу его к Нордштрему. Есть в Конвое, у Стопроценко во взводе, один казачок плюгавенький, по фигуре и росту – один к одному цесаревич.

– Мне вы тоже предложите надеть кирасу? – спросила Мария Федоровна. – Я не Екатерина Великая, чтобы в мужском мундире ходить.

– Я советовался с графиней Строгановой, Ваше Величество, и по ее совету был изготовлен особый стальной корсет. – Черевин опять полез в тюк и извлек нечто напоминавшее скорее не корсет, а рыцарский доспех с пластинами, прикрывающими бедра.

Царь саркастически хмыкнул.

– Почему графиня не спросила сперва разрешения у меня?! Я не буду это надевать. Я намерена танцевать сегодня!

– Ваше Величество, вы, мне кажется, не осознаете всей опасности положения. Есть основания предполагать, что за заговором могут стоять великий князь Владимир Александрович и его немка.

На слове «немка» Черевин сделал особое ударение.

– Мария Павловна?! – вздернулась императрица.

– Да, Ваше Величество, если наши подозрения верны, то она не преминет воспользоваться случаем и будет только рада, если вы сами поможете ей оборвать вашу августейшую жизнь.

– Ну уж нет! Извольте, я примерю!

– И Ксении Александровне второй примерьте.

– Гемпель, отнесите эти корсеты ко мне в уборную, – велела Мария Федоровна одному из камердинеров.

– Нет, Мини, мне он сейчас вместе с Вельциным понадобится, – возразил царь. – Я тоже должен примерить кирасу. Позови своего Степанова или Динне. Гемпель, возьмите, пожалуйста, с Вельцыным кирасы и пойдем ко мне в кабинет. Ники, за мной.

Царь решительно прошел в кабинет, даже не оглядываясь на Черевина и поспешавших за ним камердинеров. Наследник с неохотой пошел следом.

– Черевин, что там у вас еще в тюке? – спросил император когда обе кирасы были выложены на стол.

– Мне было неудобно говорить при Ее Величестве, – сказал Черевин. – Кираса, как известно Вашему величеству, доходит только до пояса, что имеет неоспоримый смысл, когда вы сидите на лошади…

– Я не буду сидеть на лошади!

– Вы меня не так поняли, Ваше Величество. Помните, в Зимнем стоят рыцарские доспехи с этакой манеркой в неудобосказуемом месте?

– О чем вы, Черевин?

Черевин полез в суму и достал оттуда странное устройство, представлявшее собой металлический пояс с замком сзади и металлической же перемычкой между ног, к которой спереди была приклепана выпуклая железяка.

– И на какое место это надо одевать? – безнадежно спросил царь, уже зная ответ.

– На Ваше императорское достоинство.

– Откуда вы эту дрянь взяли?

– Купили в английской аптеке. Appareils contre l’onanism. Двенадцать с полтиной всего. Каждая.

– А кто оплачивать будет это устройство?

– Счет выписан на министерство императорского двора.

– Черевин, вы полный дурак! Вы представляете, какие слухи теперь пойдут по городу.

– На вас никто не осмелится подумать. Решат, что вашим детям.

– Господи, а заклепки-то чего такие страшные?

– Это, Ваше Величество, наш Левша с Патронного завода. Заклепка, может, и выглядит неказисто, но зато не отвалится. Она даже пулю выдержит, хоть из новой винтовки господина Мосина.

– А что же, интересно, Вельцин запишет в гардеробном журнале Папа? – спросил цесаревич.

– На твоем месте, Ники, я бы больше беспокоился о том, что по столице пойдут слухи, что наследник престола скорбен онанизмом, – зло ответил за генерала царь. – Какие сюрпризы вы еще нам припасли, Черевин?

– Никаких, Ваше Величество. Блюдо под осетра особое, оно уже на кухню в посольство отправлено с указанием на него рыбу сервировать. В случае чего вы сможете им прикрыться, оно тоже стальное. А еще я под большим секретом получил дозволение у графа Монтебелло послать людей укрепить стулья, предназначенные вам с Государыней, снизу особыми стальными листами.

– Так-с! – побагровел царь. – А еще что?

– А еще, ваше величество, хорошо бы под кирасу конского волоса набить. И вам будет мягче, и пули с осколками, как всем известно, в них запутываются.

– И где же мы возьмем сейчас конский волос?

– А если у коня отрезать, Папа? – предложил наследник.

– Ты не по годам умен, Ники, – мрачно сказал Александр. – А ведь сегодня вечером ты можешь стать царем…

– Чтобы не привлекать лишнего внимания, Ваше Величество, мы вспорем те стулья, что у вас в туалетной комнате стоят. Вы ведь все равно ими не пользуетесь, и никто их там не видит.

– Ну хорошо, вспарывайте, – сквозь зубы позволил Государь.

Черевин вынул шашку и прошел за дверь. Раздался свист стали и глухой удар, потом еще и еще. Генерал вышел с пуком конского волоса и запихал его в торбу для овса, которую извлек из тюка.

– Это уже слишком! – сказал наследник. – Мне на шею повесят торбу!

– Так без овса же, Ваше Высочество, – смиренно сказал Черевин.

Генерал вернулся в туалетную комнату и снова раздался визг шашки.

– Чего там, Черевин? – насторожился царь, когда за этим ничего не последовало. – Ничего себе не отрубили?

– Ваше Величество, извольте сюда. Любопытнейшая штука.

Император прошел в туалетную комнату. Из двенадцати миллеровских стульев, стоявших вдоль стен, два были вспороты и ощетинились пружинами. У одного из вскрытых стульев на коленях стоял Черевин, трясущими руками вытаскивая оттуда небольшой деревянный ящичек с торчавшим посередине невысоким ржавым металлическим штырьком.

– Это что такое, Черевин? Шкатулка с бриллиантами?

– Я так думаю, Ваше Величество, что это бомба. Скорее всего, если на этот штырь надавить достаточным весом, она будет приведена в действие. Вельцын, позовите конвойного казака.

– Как она сюда попала? – спросил царь, задом пятясь из туалетной комнаты.

– Припоминаю, что эти стулья были переданы в Аничков дворец год назад конторой двора вашего дяди, великого князя Константина Николаевича.

– Ах, скотина же какая! – воскликнул Александр. – Ведь в Павловске плакал на смертном одре, когда меня увидел, так и то лгал! А я-то его простил!

Явился казак.

– Отнесите это в сад. Только осторожно, это бомба, которая в любой момент может взорваться. Никого к ней близко не подпускайте, а тем временем вызовите генерал-майора Федорова из Артиллерийской академии, он знает, что с ней дальше делать.

– Может нам, Папа, в чакчиры и шаровары тоже стальные пластины вложить? – спросил бледный как смерть наследник.

– Что нам делать, Черевин? – спросил император, с опаской усаживаясь на свое кресло около стола и закуривая.

– Мне бы, Ваше Величество, на этот вечер бумагу, какую вы мне в восемьдесят первом году выписали, только еще определеннее, учитывая, что Владимир Александрович командует гвардией и всем военным округом.

– Вы хотите, Черевин, чтобы я вас совсем царем сделал?

– На один только вечер, Ваше Величество. Утром я вам, Бог даст, бумагу верну.

Утром в кухмистерскую Петра Емельяновича Владимирова на Шпалерной, 13 явилась чертова куча народу. Распоряжался ею полковник Секеринский. Его агенты в штатском бесцеремонно обшарили всю квартиру, кухмистерскую, соседние квартиры и помещения до чердака включительно, опять разбили вазу на лестнице, а посмевшему выразить робкое неудовольствие кухмистеру пригрозили казаками-атаманцами, которые скоро, по их словам, ожидаются с минуты на минуту. Кухмистер прикусил язык и отправился на кухню сочинять щи «Батюшка Тихий Дон» с вяленым сазаном. Затем явились телеграфисты из 2-го военно-телеграфного парка и установили в гостиной телеграфный аппарат, протянув провода через задний двор прямо от квартиры Черевина.

Сам Черевин пожаловал к обеду. Отдав распоряжения командиру Новочеркасского полка на Охте полковнику фон-Лизарх-Кенигку, прибывшему на Шпалерную часом ранее, и отпустив его обратно в полк, генерал отведал горячих щей, одобрив получившееся варево, а затем вызвал посыльным из казарм роты гвардейских гренадер полковника Пастухова и электротехника роты подполковника Смирнова. Те доложили, что, как и было предусмотрено диспозицией, у них в казармах разместились жандармы во главе с полковником Каменским и устраивают в данный момент там штаб, а сами дворцовые гренадеры изготовились к бою и ожидают распоряжений. Оставив электротехника при штабе в кухмистерской, Черевин с Секеринским отправились на Патронный завод. Посреди большого заваленного пустыми патронными ящиками двора уже стояла карета, чтобы при необходимости тотчас доставить царя в Аничков дворец, и по-хозяйски распоряжались казаки-атаманцы, кормившие лошадей. В дальний угол стыдливо забились три тюремные кареты, укрытые рогожами.