В верховьях «русской Амазонки»: Хроники орнитологической экспедиции - Евгений Александрович Коблик

Изможденные, перекошенные от укусов мошки бородатые лица были неровно-бурыми от загара и костровой копоти. Коричневые шеи, треугольники на груди, руки по локоть разительно контрастировали с синюшно-бледными телами, когда мы скидывали одежду, чтобы ее проветрить и подсушить. Типичный для полевиков «солдатский загар». Отросшие немытые волосы патлами топорщились в разные стороны. Ногти на заскорузлых пальцах – черные и обломанные, окруженные заусенцами и трещинами.

Что поделать, в горах экономили на водных процедурах, да и маршрут через пожарище добавил угольной пыли. Пахли тоже соответственно – смесью стойкого кострового духа, немытого тела, пораженной грибком одежды и еще бог знает чего. «Запсивели маленько, и это еще принюхались!» – говаривал Николай, крутя носом и слегка морщась.

За прошедшие месяцы автономки мы изрядно отощали, сбросив по 5–6 кг каждый. Потом слегка набрали в Охотничьем и на Куполе, уничтожая лишнюю для пеших переходов по горам снедь. Теперь же мы оказались на грани настоящего истощения. У часто раздевавшегося, чтобы подышало тело, Юры над ямой впалого живота рельефно обозначилась грудная клетка – все ребра можно было пересчитать. У меня, всегда боровшегося скорее с излишками веса, тоже сильно подобрался живот, а по его сторонам вдруг начали выпирать тазовые кости. Такое со мной было только однажды – в первые полгода армейской службы под Читой. Длинный сухощавый Костя подсох еще больше, впали глаза, заострились скулы. А вот на компактном таежнике Николае голодовка внешне мало сказалась – похоже, его закаленный промысловыми сезонами организм был более привычен к подобным передрягам.

Не выдерживало и снаряжение. Сломалось еще несколько элементов дуг у палаток. Видавшая виды котомка Николая, несмотря на штопку и стягивание веревкой, регулярно разлезалась, и оттуда то и дело высыпалось костровое оборудование и утварь. Кое-какие потери на маршруте мы так и не смогли найти. Внезапно распалась напополам металлическая дужка основного котелка. Случилось это в руках Николая, вешавшего котелок на таган. Вода выплеснулась, залив с трудом разожженный огонь.

– Где раздолбай – там и несчастье! – ругнулся по этому поводу охотник, полагая, что дужка просто выскочила из ушка котла при неаккуратном обращении. Увидев истинную причину, присвистнул.

– Пулею пробито днище котелка, маркитантка юная убита! – вспомнился мне Булат Окуджава.

– Усталость материала… – глубокомысленно и обреченно промолвил Костя.

Мы давно старались философски, без эмоций относиться ко всем невзгодам. Правда, получалось далеко не всегда. С этих пор ненадежно скрепленная проволокой инвалидная дужка доставляла заметные неудобства при готовке на костре.

Наутро, попив пустого чаю, двинули дальше – вниз, вдоль Хвоянки. Всю первую половину дня шли хорошо – форсируя излучины реки с косы на косу, с галечника на галечник. Пожар ушел к предгорьям по таежному плакору. Светило солнце, легкий ветерок сдувал гнус, свободно проникающая в драные сапоги вода была теплой и даже приятной. Сопки отступили, по берегам зеленела типичная бикинская черемухово-ивняковая урёма с седоголовыми овсянками и светлоголовыми пеночками.

Однако к полудню эффект от вчерашней похлебки из рябчика окончательно исчез. Все больше сосало под ложечкой, опять нарастало притупившееся было чувство голода, подступала слабость. Темп передвижения сильно замедлился.

Сделали большой привал, Николай самоотверженно попытался порыбачить. И снова впустую – не случилось даже поклевки! Поразительно, но рыбы, как назло, не было и здесь, либо она начисто игнорировала снасть. Что за таинственная аномалия? И это в бассейне Бикина, славящемся своей богатой и обильной ихтиофауной!

Водяной монстр

Как и большинство дальневосточных рек, Бикин имеет весьма внушительные рыбные запасы. В отличие от водотоков, впадающих непосредственно в акваторию Тихого океана, вовсе не проходные лососи составляют его основной ресурс. По опыту пребывания на тех реках в периоды нереста горбуши, кеты, нерки и других тихоокеанских лососей могу сказать: изобилие красной рыбы и красной икры надоедает довольно быстро. Особенно когда хлеба и другой еды дефицит. У нас в экспедициях бывали случаи, когда ломтики горбуши приходилось жарить до хруста и намазывать на получившиеся «сухари» ее же малосольную икру быстрого приготовления. Вот такие бутерброды – горбуша с горбушей!

В Бикин из тихоокеанских лососей изредка заходит только кета – слишком далек путь от моря, да и человек насоздавал гидротехнических сооружений. Зато родственная проходным лососям благородная речная рыба – выше всяческих похвал! Ленки, таймени, сиги, хариусы имеют куда более нежное мясо разнообразного вкуса и практически не приедаются.

В населенных низовьях деликатесной рыбы ожидаемо меньше, но общее разнообразие добычи в уловах стремительно нарастает за счет карповых, сомовых, вьюновых и других «неблагородных» семейств. Всего здесь обитает более 50 видов рыб плюс дальневосточная ручьевая минога из круглоротых. Вот только про гигантского представителя осетровых – калугу на Бикине давно уже и думать забыли.

Рыбак здесь – каждый второй, а то и каждый первый мужчина или подросток. На удочку ловят редко, используют спиннинги, а больше – сети, верши, прочие хитрые снасти. Сети ставят везде, где только возможно: на речных протоках и плесах, на старицах и озерах, в затонах и бочагах. А в теплое время частенько ходят с бреднем.

В низовьях всегда интересно разбирать и разглядывать улов из сети или бредня. Кого тут только не бывает!

Вот мясистые округлые серебряные караси с ладонь, а то и со сковородку – родоначальники золотых рыбок. При жарке лучше делать насечки на боках – так растворяются мелкие кости. Вот толстые амурские сазаны – как наши, но чуть-чуть другие, поуже, что ли. Вот кони-губари, похожие на пескарей-переростков. А вот и всевозможные виды местных пескарей – длинноносые и коротконосые, разной окраски и с разным количеством усиков. Изредка ловятся крупные прогонистые желтощеки, желтоперы, верхогляды, амурские жерехи, белые и черные амуры, толстолобики, усатые голавли. Как обычно, доминирует мелочевка: амурские чебачки, востробрюшки, острогрудки, трегубки, гольяны и горчаки. Все это рыбы из семейства карповых.

Попадается и амурская щука, почти неотличимая от обычной, но с более короткой и чуть вздернутой мордой. Ловятся сомы – амурский и Солдатова; первый заметно мельче европейского и голова не такая широкая, второй – точная копия нашего сома, такой же головастый, большеротый и пузатый. Эффектный многоусый «сомик» косатка-скрипун с пегой черно-желтой окраской – вне воды он квакает, издает серии громких щелчков и ощетинивается ядовитыми шипами в плавниках, замыкающимися, как складной нож. Запеченный в золе скрипун – объеденье! Более узкая и длинная уссурийская косатка-плеть тоже со вкусным нежным белым мясом, но и с кожей, покрытой ядовитой слизью. Вьюны с замысловатыми китайскими названиями, всякие пресноводные бычки – настоящие и