В верховьях «русской Амазонки»: Хроники орнитологической экспедиции - Евгений Александрович Коблик

от небольших, с ладонь, юнцов до ветеранов с полуметровым кожистым, мягко провисающим сзади панцирем. Они казались выходцами из давно минувших эпох.

На корягах триониксы иногда занимались гимнастикой, поднимая и вытягивая в стороны противоположные конечности с расправленными перепонками – левую переднюю и правую заднюю, через некоторое время – наоборот. Порой по-драконьи приподнимали головы на гибких шеях и хищно разевали пасти. На их морды и панцири временами садились стрекозы и бабочки. В воде черепахи двигались очень проворно, поочередно гребя лапами, но иногда замирали, высунув на поверхность на манер перископа выпученные глаза и кончик хоботка с дырочками ноздрей. Крупные особи порой с недобрыми намерениями преследовали выводок мандаринки, обосновавшийся на этом же озерце.

Юра с Костей не могли пропустить столь фото– и киногеничных созданий, сделали засидку на берегу одной из стариц и с увлечением занимались видеосъемкой. Костя порой пропадал «на черепахах» целыми днями, оставив орнитологические изыскания другим членам экспедиции.

На этот раз в скрадке снимал черепах Юра. Это было кстати – на протоке Юра спрятал старенькую оморочку с надставленными бортами для разъездов вдоль левого берега реки. Оценив ситуацию, он быстро зачехлил аппаратуру и поспешил с нами к протоке. В лодку вмещалось не больше одного пассажира с грузом, до ивового острова Юре пришлось делать две ходки. Босиком, голый по пояс, в закатанных по колено штанах, он ловко и привычно отталкивался шестом от дна, и верткая лодочка безропотно подчинялась его скупым движениям. Но для пересечения основного русла Юрина оморочка не годилась.

Это сейчас, с развитием сотовой связи и интернета, можно за считаные минуты связаться с кем угодно, вызвать помощь и транспорт, не то что тогда. В описываемые годы во Владивостоке и Хабаровске уже появились первые мобильники и персональные компьютеры, здесь же и обычные телефоны были только в учреждениях. Юре пришлось долго голосовать на берегу острова, пока попутная моторка со знакомым лодочником не подобрала меня с подстраховывавшим Алексеем до Верхнего Перевала.

В амбулатории поселка мне даже обрадовались:

– Так это же болезнь Лайма, этот, как его – берилиоз! Повезло тебе, милок, – только-только мы научились его четко диагностировать! В конце прошлого года из краевого эпидцентра циркуляр пришел с описанием симптомов. Суставы ломит, лимфоузлы увеличились? Отлично! Температура 39,5? Превосходно, все как доктор прописал! Эритема вон какая на плече, разве что не кольцевая, а сплошная. Клеща оттуда давно вытащил?

– Да не было впившегося клеща, просто болело и распухло. Разве что нимфа маленькая укусила и отвалилась, а я не заметил.

– Ну, может, и так. Возбудитель уже в крови, спирохета, навроде бледной, но другая. Ты сифилисом болел?

– Не приходилось…

– Ну-ну. Симптомы почти такие же, да и последствия отдаленные, если запустить. Вот тебе направление в Лучегорскую больницу, там тебя положат, вылечат. Э, да ты не местный, москвич… Ну все равно, обязаны взять с острым случаем.

В те времена боррелиоз, или болезнь Лайма, был еще восточной экзотикой, вроде энцефалита. Зато сейчас подхватить спирохету боррелию через укус клеща можно где угодно, хоть в Подмосковье. Несколько моих знакомых уже заразились и переболели. Либо действительно произошло взрывное распространение возбудителя в популяциях иксодовых клещей, либо диагностика недуга наконец стала эффективной.

Сегодня в больницу мы уже не успевали, и я остался в Перевале. Эта ночь тоже была беспокойной, правда чуть получше предыдущей. Температуру я сбил таблетками, но плечо продолжало гореть, а суставы болели и еле сгибались. На следующий день я, прихватив минимум вещей, в сопровождении Леши добрался до Лучегорска на попутке. В приемном покое меня еще до ожидаемых результатов анализа определили в инфекционное отделение, даже не спросив, откуда я. Видимо, в очередной раз решили, исходя из фамилии, что из местных. Я не возражал – в глубинке к москвичам всегда отношение настороженное. И спрос особый.

Выписали меня только через две недели. Пришлось пропить полный курс антибиотиков и глотать еще какие-то жаропонижающие и обезболивающие таблетки. Обошлось без капельниц и уколов. Первые дни ощущения были еще весьма неприятными, но потом все быстро наладилось. Врачи обходами особо не докучали – все же инфекционное отделение. Присматривала за нами, проводила процедуры, приносила еду и таблетки обольстительная медсестра, похожая на Эвелину Блёданс из популярной тогда комик-труппы «Маски-шоу», прославившуюся в аналогичной роли. Как хорошо известно полевикам, после двух месяцев экспедиции почти любая туземная женщина «красива неброской степной красотой». Но, судя по бурному заигрыванию всех без исключения мужчин – от главврача до лежачих больных, – к знойной сестре Марине это скучное определение не относилось.

В палате нас лежало четверо – все с одинаковым диагнозом. Самым колоритным пациентом был одноглазый пасечник дед Митрич. Его пасека находилась в долине Уссури, как раз напротив острова Даманского. Правда, про знаменитый военный инцидент ему было нечего рассказать – Митрич жил в те годы в Хабаровске. Но однажды дед поведал нам другую повесть из своей жизни. В нее было нелегко поверить, еще труднее – проверить, но она изобиловала подробностями, которые невозможно придумать. Вот эта история вкратце.

В первый год Великой Отечественной войны Митрич был тяжело ранен, потерял глаз. Его комиссовали, и он вернулся в родной Хабаровск. Однако в 1944 г. на него вышли сотрудники органов и предложили поучаствовать в одной операции, готовящейся за рубежом. Ни много ни мало – в аресте и похищении атамана Григория Михайловича Семенова, прославившегося своей жестокостью в ходе гражданской войны в Сибири. После поражения Белого движения атаману Семенову удалось покинуть Россию. Из Владивостока он эмигрировал сначала в Японию, потом обосновался в Маньчжурии, в Даляне (Дальнем, до Русско-японской войны).

Митрич оказался похож на двоюродного племянника Семенова, тоже одноглазого, правда еще с детских лет. Возникла идея подослать его в Далянь, снабдив легендой, и внедрить в окружение атамана. Что и было сделано. От таких предложений в те годы не отказывались – себе дороже. Пройдя курс обучения диверсионной деятельности и прочим премудростям, «засланный казачок» Митрич был переправлен в Маньчжоу-Го и вскоре предстал перед атаманом.

Семенов родственника признал, и Митрич довольно быстро сделал карьеру, став личным шофером «дяди Гриши». Естественно, информацией о планах и передвижениях «дядюшки» он делился с другими чекистами, нелегально работавшими в городе. Ко времени наступления наших войск на Квантунскую армию через Гоби и Хинган сеть была сплетена. В конце августа 1945 г. Семенова удалось схватить