В верховьях «русской Амазонки»: Хроники орнитологической экспедиции - Евгений Александрович Коблик

сгибались, но выше запястья отек не распространился, не было и особых кровоподтеков, а боль оказалась вполне терпимой.

Пару дней я отдыхал от препаровки добытых птиц, но не отказался от давно намеченной вылазки в пещеры, где нам удалось поймать несколько редких летучих мышей. В неглубокое, дышащее ледяным холодом жерло пещеры я смог спуститься по веревке самостоятельно. А вот обратно меня пришлось вытягивать на грудной обвязке товарищам – карабкаться по стенке, перехватывая стропу обеими руками и подтягиваясь, я не смог. Через несколько дней отек полностью рассосался, оставив легкую желтизну. Легко отделался, обычно последствия укуса щитомордника, даже мелкого, бывают более впечатляющими.

Второй вид дальневосточных щитомордников – уссурийский – предпочитает пойменные леса и охотится в основном не на грызунов, а на лягушек. Эти змеи попадались нам куда реже. А довольно широко распространенную на Дальнем Востоке сахалинскую гадюку мы видели лишь однажды – дохлую, на обочине дороги от Каменки к Светлой.

Неядовитых змей на севере Приморского края тоже три вида. Некрупный узорчатый полоз населяет весь бассейн Бикина, за исключением гольцового и подгольцового поясов. В верховьях его мало, зато в нижнем и среднем течении реки, по нашим наблюдениям, он уступает в численности только среднему щитоморднику. Довольно редкий красноспинный полоз предпочитает мари и приречные заросли «уссурийской лесостепи» в низовьях, любит плавать, питается лягушками и рыбой. Несмотря на свои названия, оба этих полоза обладают весьма неброской, при этом очень изменчивой окраской, сходны размерами, и, если не обращать внимания на детали, их легко спутать.

Зато эффектного амурского полоза, или полоза Шренка, спутать с кем-либо трудно. Правда, совсем молодые змейки похожи окраской на один из вариантов среднего щитомордника (что и послужило мне уроком), но взрослые полутора-двухметровые монстры – настоящие стиляги тропической расцветки! Черные с сине-стальным блеском, расписанные косыми охристыми, желтыми или светло-коричневыми полосами, с рисунком из черно-желтых шашечек на брюхе и вдоль пасти. Сильные и стремительные, хорошо лазающие по деревьям и так же хорошо плавающие и ныряющие – настоящая гроза местной мелкой живности! Эта змея – одна из визитных карточек экзотической природы Дальнего Востока наряду с тигром, райской мухоловкой, парусником Маака и женьшенем.

В хвойно-широколиственных лесах Бикина амурские полозы встречались нам не часто, но регулярно. Они оказались благодатными объектами для съемок. Мы ловили особо крупный и яркий экземпляр (задача непростая, учитывая быстроту и драчливость змеи), настраивали камеру, а потом вытряхивали змею из мешка на ветки, склонившиеся над каким-нибудь заросшим водоемом.

Полоз исправно скользил по ветвям, свешивался лианой и, не теряя грациозности, входил в воду. А потом гордо удалялся вплавь, высоко держа голову и расталкивая извивами мускулистого полосатого тела водную растительность. Снимали и крупные планы профиля головы с большими темными глазами, «доброй» улыбкой до ушей и ежесекундно высовывающимся трепещущим раздвоенным языком. Кадры получались – загляденье!

* * *

Наконец-то базовый лагерь удалось свернуть посуху. Мы лихо скатились по крутому склону в долину Плотникова (на разных картах эту водную артерию называют то рекой, то ручьем), что напомнило нам экстремальный спуск с Зевинского плато в бассейн Бурливой. Сначала шли через стланик и каменноберезняк, затем через пихтач и ельник. Дальше спускались прямо по каменистому ложу водотока, то и дело пересекая впадающие в него ручейки, преодолевая порожки и каскады водопадиков, перелезая через замшелые валежины, преграждавшие путь. Вобрав в себя несколько притоков, ручей Плотникова стал полноводным и довольно широким – настоящая речка, не хуже той же Бурливой. С трудом обогнули по густой чащобе водопад высотой около двух метров. Стояла влажная липкая духота, небо затянуло дымкой.

Передвижение по бездорожью в лесной пересеченной местности – всегда испытание. К счастью, рюкзаки были уже нетяжелые, хотя помимо личных вещей, аппаратуры, кухонной утвари и остатков продуктов мы тащили увесистый бензиновый генератор, два ружья и две палатки. На привалах мы скидывали поклажу, снимали мокрые дырявые сапоги и развешивали на кустах, предварительно выжав, расползающиеся грязные тряпки портянок, чтобы хоть немного их подсушить.

На запаховую приманку тут же слетались бабочки, в основном крупные красивые переливницы Шренка. Они пестрым ковром облепляли специфический субстрат, разворачивали и вонзали в складки портянок свои хоботки, выкачивая какие-то нужные им растворы микроэлементов или тошнотворные органические соки. Пристрастие прекрасных созданий к весьма вонючим влажным объектам, включая свежий помет разнообразных животных, разлагающиеся трупы и гниющие плоды, было нам хорошо знакомо. Не нектаром единым живы бабочки!

Во второй половине дня погода опять постаралась сделать все, чтобы мы не скучали и не расслаблялись. Неожиданно пришла гроза. В течение получаса нас поливал заряд отборного града крупнее гороха, от которого не было спасения даже в еловой чаще. Температура резко понизилась. «Ну во-от, снова-здоро́во…» – удрученно тянул Юра.

Град перешел в дождь, ливший как из ведра. Переждав в гуще леса самый пик потопа и поняв, что ливень не уймется, тронулись дальше, стуча зубами, мокрые до нитки. Быстро осознали, что далеко так не уйдем, притормозили, переоделись в сухое. За четыре часа над нами пронеслось еще три грозы и просыпалась хорошая порция града помельче.

В дымке дождя по реке сновали выводки каменушек с черными белощекими пуховичками, очень похожими на гоголят. Утята уже прекрасно умели нырять и плыть против течения. Появились горные трясогузки и бурые оляпки. По берегам возникла небольшая урёма из красной смородины, колючего дикого крыжовника, кленов, чозений, отдельных тополей Максимовича. Идти стало тяжелее – пойменная растительность скрывала предательские промоины и колдобины, не видно, куда ногу ставить.

Под вечер ручей Плотникова растекся многочисленными протоками прямо через лес. С трудом нашли возвышенное место, кое-как запалили костер и принялись сушиться под натянутым тентом. Поскольку после каждой грозы приходилось переодеваться, у нас вымокла почти вся одежда. Лично у меня остались сухими только тельняшка, треники, одна майка и одни трусы, лежавшие на дне рюкзака. Впрочем, всем нам было не привыкать мокнуть и мерзнуть после сплава по Зеве во время тайфуна.

На следующий день удалось выскочить на хорошую тропу через великолепный лиственничник с багульником по левому берегу реки. Спустя несколько часов сильно облегчившая наш путь тропа привела к разрушенному геологическому балку и пропала. Через влажные испарения едва проглядывало солнце, снова началась духота, воспрянули мошка и мокрец. После краткого совещания мы решили, что уже пора уходить на водораздел, да и ручей, бегущий в нужном направлении, подвернулся.

Поход по междуречью Плотникова и Хвоянки оказался куда