Принцесса-невеста - С. Моргенштерн

– Возможно, это правда, – согласился Уэстли, – и когда время придёт, помни: я могуна самом деле блефовать. В сущности, возможно, что я лежу здесь потому, что у меня не хватает сил стоять. Подумай хорошенько.

– Ты ещё жив лишь потому, что сказал «до боли». Я хочу, чтобы ты объяснил эти слова.

– С удовольствием. – На часах было 5:52. Оставалось три минуты. Он думал, что восемнадцать. Он выдержал долгую паузу, затем заговорил: – Несомненно, ты догадался, что я – не обычный моряк. На самом деле, я сам Робертс.

– На самом деле, я нисколько не удивлён и не напуган.

– До боли означает вот что: если мы сражаемся, и ты побеждаешь, я умру. Если мы сражаемся, и я побеждаю, ты живёшь. Но на моих условиях.

– Что ты имеешь в виду? – Всё это могло быть ловушкой. Его тело было наготове.

– Есть люди, считающие тебя первоклассным охотником, хотя я в этом сомневаюсь.

Принц улыбнулся. Парень дразнил его. Зачем?

– И если ты хорошо охотишься, то, выслеживая свою леди, ты, конечно же, должен был начать со Скал Безумия. Там состоялась дуэль, и, если ты отметил движения и шаги, ты знаешь, что там сражались мастера. И это были мастера. Вспомни вот что: я выиграл эту схватку. И я – пират. У нас есть свои секреты обращения со шпагой.

На часах было 5:53.

– Я не незнаком со сталью.

– Первым, что ты потеряешь, станут твои ноги, – сказал Уэстли. – Левая, затем правая. Ниже лодыжки. У тебя останутся культи, которые ты сможешь снова использовать через шесть месяцев. Затем руки, у запястья. Они залечатся чуть быстрее. В среднем за пять месяцев. – В этот момент Уэстли начал осознавать, что с его телом что-то не так, и заговорил быстрее, быстрее и громче. – Затем твой нос. Ты будешь лишён запаха зари. За ним – язык. Отрезан у самого основания. Даже обрубка не останется. И затем левый глаз…

– А затем мой правый глаз, а потом мои уши, и нам правда надо продолжать? – спросил принц. На часах было 5:54.

– Нет!– Голос Уэстли прозвенел по всей комнате. – У тебя останутся уши, и ты сможешь насладиться каждым визгом каждого ребёнка, который увидит, как ты отвратителен – каждый младенец, который заплачет от страха при твоём приближении, каждая женщина, которая воскликнет: «Господи, что это такое?» – будут вечно звучать в твоих превосходно слышащих ушах. Именно это и означает «до боли». Это означает, что я оставлю тебя жить в страдании, в унижении, в нелепом мучении, пока ты не сможешь больше выдерживать этого; и тогда ты поймёшь, свинья, ты осознаешь, что ты – лишь жалкая тошнотворная масса, и я скажу сейчас, и тебе решать, жить или умереть: брось своё оружие!

Шпага упала на пол.

На часах было 5:55.

Глаза Уэстли закатились, и его тело согнулось и наполовину упало с кровати, и принц увидел это и быстро наклонился, поднимая свою шпагу с пола, вставая, начиная заносить её, когда Уэстли крикнул:

– Теперь ты будешьстрадать: до боли!– Его глаза снова были открыты.

Открыты и пылающи.

– Прошу прощения; я ничего не хотел сделать, нет-нет; смотри, – и принц во второй раз бросил свою шпагу.

– Свяжи его, – сказал Уэстли Лютик. – Быстро – используй шторные ленты; думаю, они достаточно прочные для него…

– Ты справишься намного лучше, – ответила Лютик. – Я принесу ленты, но думаю, что именно тебе надо заняться самим связыванием.

– Женщина, – прорычал Уэстли, – ты – собственность Ужасного Пирата Робертса и должна… делать… что… тебе… говорят!

Лютик сняла ленты и, как могла, связала своего мужа.

Хампердинк всё это время лежал, не двигаясь. Он казался странно радостным.

– Я не испугался тебя, – сказал он Уэстли. – Я бросил свою шпагу потому, что мне будет куда интереснее преследовать тебя.

– Ты так думаешь? Сомневаюсь, что ты найдёшь нас.

– Я завоюю Гульден и приду за тобой. В момент, когда ты меньше всего будешь ожидать этого, ты завернёшь за угол и увидишь меня.

– Я – Король Морей; я с нетерпением буду ждать тебя. – Он окликнул Лютик. – Он уже связан?

– Вроде того.

В дверном проходе послышалось движение, и в комнате возник Иниго. Лютик вскрикнула при виде крови. Иниго осмотрелся, не обращая на неё внимания.

– Где Феззик?

– Разве он не с тобой? – сказал Уэстли.

Иниго на секунду опёрся о ближайшую стену, собирая силы. Затем сказал Лютик:

– Помоги ему встать.

– Уэстли? – ответила Лютик. – Зачем мне ему помогать?

– Потому что у него нет сил, теперь делай что тебе говорят, – сказал Иниго, и лежащий на полу принц внезапно начал яростно сражаться с лентами, и он был связан, и хорошо связан, но сила и гнев были на его стороне.

– Ты блефовал; в первый раз я был прав, – сказал Хампердинк, и Иниго сказал:

– Было не очень-то умно с моей стороны проговориться об этом; прости, – и Уэстли сказал:

– Ты хотя бы выиграл свой бой? – и Иниго сказал:

– Да, – и Уэстли сказал:

– Давайте попытаемся найти место, где сможем защитить себя; по крайней мере мы, наверное, можем идти вместе, – и Лютик сказала:

– Я помогу тебе, мой бедняжка, – и Феззик сказал:

– О, Иниго, ты нужен мне, прошу, Иниго; я заблудился, и несчастен, и напуган, и просто хочу увидеть дружеское лицо.

Они медленно подошли к окну.

Потерянно и несчастно по саду принца бродил Феззик, ведя в поводу четырёх гигантских белых.

– Здесь, – прошептал Иниго.

– Тридружеских лица, – сказал Феззик, чуть покачиваясь на каблуках, как всегда делал, когда положение улучшалось. – О, Иниго, я всё испортил, и совершенно потерялся, и, когда я натолкнулся на конюшни и нашёл этих прелестных лошадей, я подумал, что их четыре, и нас тоже четыре, если мы найдём леди – привет, леди – и я подумал, почему бы не взять их с собой на случай, если мы все вдруг когда-нибудь случайно встретимся. – На секунду он замолчал, задумавшись. – Думаю, так и произошло.

Иниго был страшно взволнован.

– Феззик, ты сам подумал, – сказал он.