Дочери Лалады. Паруса души - Алана Инош
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну, ну, радость моя, — ласково успокаивала её Эллейв. — Не слушай матушку, она не разбирается в морской службе и плохо себе представляет, что такое боевой корабль флота Её Величества и на что он способен. Ты сама видела «Прекрасную Онирис» и ребят, которые на ней служат. Это не просто моряки, но и отборные, великолепно обученные бойцы, вооружённые до зубов. Пираты — просто разношёрстные шайки морских грабителей, которые, быть может, и умеют неплохо драться, но уровень их подготовки — любительский. Кроме того, у нас две с половиной сотни стрелков ядрами из хмари. Пиратский корабль мы можем разнести в щепки, даже не вступая в ближний бой. У разбойников стрелков всегда мало. Им не выстоять против нас. Удирать — вот лучший их навык, который они проявляют при встрече с кораблём государственного флота. Они даже в бой не вступают, завидев корабли охраны, а нападают только на неохраняемые суда.
Руки Онирис задрожали в её ладонях, а по щекам хлынули слёзы.
— Эллейв, родная моя! Хоть и убедительно ты говоришь, но не смогу я теперь избавиться от страха потерять тебя... Но не могу и просить тебя оставить службу. Знаю, что ты любишь её и живёшь ею, а потому не имею права требовать отказаться от неё.
Эллейв привлекла любимую к себе и шепнула тихо и нежно, поймав её за подбородок:
— Онирис, милая... Я люблю тебя и живу тобой, моя ненаглядная. Лишь для тебя одной бьётся моё сердце, для тебя я дышу и каждый день открываю глаза. Ты — моё дыхание, моя жизнь, моя душа, мой свет. Ради тебя я готова на всё. Ты — моя госпожа и владычица, и нет на свете ничего, чего я бы не сделала для тебя. Всё, что ты захочешь, я исполню немедленно. Если ты прикажешь мне оставить службу — в тот же день подам в отставку.
— Я не могу, не могу просить тебя об этом! И никогда не попрошу! — расплакалась Онирис, прижимаясь к её груди. — Потому что, лишившись службы, ты уже не будешь счастлива. Я никогда не попрошу тебя ради меня отказаться от того, что тебе дорого!
— Для меня дороже всего на свете — ты, моя красавица любимая, моя драгоценная Онирис, — щекоча дыханием её лоб, прошептала Эллейв. — Хорошо, я пока не стану уходить со службы. Но запомни: стоит тебе сказать хоть слово, хоть намекнуть — и я её оставлю. Мне будет тяжело от мысли, что ты всё время живёшь в тревоге и страхе. Тревога и страх однажды довели тебя до недуга, и я не хочу повторения этого, счастье моё.
— Я справлюсь... Я преодолею это, моя родная, — всхлипывала Онирис, зябко поёживаясь в её объятиях. — Я буду вспоминать твои доводы и надеяться на лучшее. Конечно, тебе лучше знать, какова степень опасности... А матушка, разумеется, ничего в этом не понимает.
Дождик расходился всё сильнее, шелестя в кронах деревьев и пузырясь на лужах — первый зябкий осенний дождь. Впрочем, под рубиновым деревом, уже начавшим желтеть, но ещё не лишённым своей листвы, было относительно сухо. Подъехала повозка, и Эллейв, на прощание нежно прильнув к губам возлюбленной, улыбнулась:
— Ну что, как насчёт более основательной и долгой встречи завтра вечером? Только без Ниэльма. Клянусь всеми громами и молниями, я люблю этого мальчугана, но наслаждаться объятиями любимой женщины хочу без помех.
Онирис, смахнув слезинки, тихонько засмеялась.
— Подъезжай к моей конторе часам к шести, — сказала она. — Я предупрежу своих, что вернусь поздно.
— А ещё лучше — утром, — мурлыкнула ей в губы Эллейв, оплетая её талию кольцом объятий. — Как насчёт целой ночи, моя сладкая красавица, м-м? Ты уже взрослая девочка, да и скрываться нам больше незачем, так почему бы и нет? Что скажешь?
— Посмотрим, — с ласковыми и многообещающими искорками в глазах сказала Онирис.
— Что значит «посмотрим»? — шутливо нахмурилась Эллейв. — Я хочу знать, к чему мне готовиться!
Руки Онирис обвили её шею сладостно-цепкими объятиями.
— Хорошо, попробую вырваться на всю ночь, — обдала она губы Эллейв щекотным теплом своего дыхания.
— Как будто тебя кто-то на цепи держит, — хмыкнула Эллейв. — Ты имеешь право провести ночь со своей избранницей, и никто тебе не может это запретить! Отлично, моя сладкая. Жди, приеду за тобой к шести... И выпущу тебя из своих объятий не раньше рассвета.
Чувственно-влажный звук поцелуя растаял в шелесте дождя. Эллейв вскочила в повозку и провожала пристально-нежным, улыбающимся взглядом удаляющуюся фигурку под рубиновым деревом, пока особняк не скрылся за поворотом.
10. Скандал и поединок
Безоблачное счастье Онирис и Эллейв продолжалось недолго. В конце такесмоанна разразился скандал: когда Эллейв со своими друзьями-моряками сидела за бутылочкой «крови победы», в питейное заведение вошла статная и красивая госпожа в чёрном наряде и с тёмно-каштановыми шелковистыми волосами, украшенными массивным и довольно безвкусным гребнем с изумрудами. Отвесив Эллейв пощёчину, она с дрожью негодования в голосе воскликнула:
— Вот, значит, какая она — твоя любовь! Дешёвка... И слово твоё ничего не стоит!
Эллейв вскочила, схватившись за щёку и сверкая глазами в недоумении и негодовании.
— Сударыня! Что всё это значит?! Я даже не имею чести тебя знать!
Госпожа горько и презрительно скривила красивые губы.
— Ты ещё и отрекаешься от меня... Что ж, иного я и не ждала.
Друзья Эллейв жаждали объяснений: история наклёвывалась явно пикантная. Госпожа в чёрном охотно им поведала, что Эллейв состояла с нею в отношениях, обещала взять в супруги, даже колечко подарила (названное украшение она тоже охотно представила на всеобщее обозрение), а потом нагло разорвала помолвку, чтобы посвататься к Онирис, гораздо более выгодной невесте.
— Ребята, я впервые вижу эту госпожу! — клялась ошеломлённая Эллейв. — И ничегошеньки не понимаю! Может, она меня с кем-то путает?
Красивая незнакомка смерила её взглядом, полным горечи и презрения.
— Какая наглость! — воскликнула она. — Вот так, глядя мне в глаза, с невинным видом утверждать, что не знает меня! Вы только на неё посмотрите!
— Эге, Эллейв, да
