Дочери Лалады. Паруса души - Алана Инош
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эллейв не знала, смеяться ей или отвесить оплеуху помощнику. Рукоприкладством она решила не заниматься, только сурово рявкнула на подчинённого:
— Я вам, сукины дети, велела беречь парня как зеницу ока, а вы что?!..
— Прости, госпожа корком, недоглядели! — покаянно вскричал Вердгод. — Ну, не держать же его было над очком, как младенца! Большой парень ведь уже...
Эллейв с рыком провела по лицу ладонью — что уж греха таить, отчасти для того чтобы стереть невольную улыбку, которая так и просилась наружу, так и сводила лицевые мускулы.
— Так прикажешь пилить? Мы мигом! — рвался помощник поскорее устранить последствия своего недосмотра.
— Отставить пилить, — сказала Эллейв. — Масло на камбузе есть?
— Так точно, госпожа корком! — гаркнул помощник.
План Эллейв был более изящен и безопасен, чем вариант с пилой. Пилой ведь можно мальчика и невзначай поранить... Кувшин с растительным маслом немедленно принесли, и Эллейв отправилась спасать застрявшего в корабельном туалете Ниэльма. Обеспокоенная Онирис бросилась следом.
В носовой части корабля столпились матросы. Кто-то прятал улыбку, кто-то предлагал способы спасения — например, обвязать мальца тросом и дёрнуть как следует.
— Отставить «дёрнуть», — строго сказала Эллейв. — Сейчас он, как по маслу, выскочит! Причём в самом буквальном смысле.
Вид у мальчика был крайне несчастный, растерянный и пристыжённый. Ещё бы — попасть в столь неловкое положение! Эллейв, чтоб не вгонять его в краску ещё больше, старалась не смеяться и даже не улыбаться.
— Как же ты умудрился, дружище? — только и сказала она, ласково взъерошив ему волосы. — Ну ничего, сейчас вытащим тебя. Только придётся тебя немножко маслом испачкать.
Она тонкой струйкой принялась лить масло и на зад Ниэльма, и на край отверстия нужника. Деревянное, отполированное множеством задниц очко было великовато для мальчика, вот он в него и провалился. Сочтя, что масла достаточно, Эллейв начала осторожно тащить Ниэльма.
— Втяни животик, — велела она ему. — Так ты станешь более плоским, и мне будет легче тебя вытащить.
Ниэльм втянул живот, как мог. Эллейв аккуратно двигала его — то тянула, то отпускала. Край очка уже основательно смазался маслом и стал скользким.
— Ничего, ничего, уже почти получилось, — успокаивала и подбадривала Эллейв мальчика.
Ниэльм кряхтел и хныкал, красный до корней волос. Стараясь не причинять ему боли, Эллейв увеличила усилие, и зад мальчика со звонким чпоком выскочил из отверстия. Матросы, наблюдавшие за спасательной операцией, разразились радостными и шутливыми возгласами.
— Ну, с облегченьицем тебя, малец!
— Ничего, ничего, у нас так заведено: кто хоть раз в гальюне не застрял — тот, считай, и не моряк!
— Ага, особливо с юнгами такое случается. Зад-то у них по молодости узкий... Так что ты, парень, прошёл обряд посвящения!
Сконфуженный их смехом и шутками, Ниэльм уткнулся в плечо Эллейв. Та стёрла с него излишки масла своим носовым платком, подтянула ему штанишки и на руках вынесла из нужника. На палубе его встречали чуть ли не как героя, и он окончательно смутился от такого внимания к своей персоне.
— Угораздило же тебя, Ниэльм! — качала головой Онирис. — Не можешь ты без приключений!
— Ладно, всё же обошлось, — примирительно сказала Эллейв, успокоительно поглаживая и похлопывая мальчика по спине. И добавила ласково: — Ну-ну, дружище мой, всё хорошо! Сейчас домой, к батюшке Тирлейфу поедем. Тебе же скоро баиньки пора, да?
Макша уже почти села, но небо ещё оставалось светлым. Повозка прибыла быстро, и они отправились в особняк госпожи Розгард, причём Ниэльм, конечно же, ехал у Эллейв на коленях, доверчиво прильнув к ней. Он всё ещё переживал происшествие, но румянец стыда понемногу отливал от его лица — как-то неравномерно, пятнами. Время от времени он ёрзал.
— Ты чего? — спросила Эллейв.
Тот смущённо прошептал:
— У меня штаны сзади прилипли... от масла...
— Ничего, ничего, домой приедем — отмоешься, — усмехнулась Эллейв. — Сам понимаешь, прямо на корабле тебя никак было не помыть, а в мыльню тащить — долго провозились бы. Тебе уже дома пора быть, батюшка беспокоится.
Тирлейф действительно уже начал волноваться и поглядывать в окна. Его светловолосый силуэт Эллейв заметила, когда они выходили из повозки. Темани ещё не было дома, а госпожа Розгард работала с бумагами у себя в кабинете.
— Онирис, Ниэльм! — воскликнул Тирлейф, спускаясь по лестнице. — Вы что-то припозднились, мои дорогие!
— Батюшка, прости, мы встречали Эллейв! — целуя его, сказала Онирис. — Ниэльму очень хотелось посмотреть корабль, вот мы и задержались.
— С возвращением, госпожа корком, — учтиво молвил Тирлейф. — Не желаешь ли выпить чашечку отвара тэи?
Он сам казался не старше Онирис — со свежим, красивым и гладким лицом, прекрасными белокурыми волосами, негромким и воркующим голосом, осторожными робкими манерами. Только стеклянный глаз странно выделялся в его мягком облике чужеродной, нелепой деталью. Онирис была права: что-то трогательное, беспомощно-детское проступало в нём, его хотелось защищать и оберегать. А ведь он был на войне... Это тоже казалось нелепым и не увязывалось с его беззащитностью. Оставалось только удивляться, каким чудом он там выжил, ведь такие, как он, гибнут первыми. Он смутился от прямого, внимательного взгляда Эллейв и опустил ресницы. Она, обращаясь к нему, невольно смягчала голос.
— Благодарю, господин Тирлейф. Не откажусь.
Счастью Ниэльма не было конца: Эллейв остаётся! Конечно же, он к ней опять прилип — батюшке было впору ревновать. На радостях мальчик даже забыл о том, что ему требовалось мытьё «точки притяжения приключений», но Онирис шёпотом напомнила ему об этом.
— Быстренько, быстренько, — приговаривала сестра. — Чем скорее ты помоешься, тем скорее Эллейв почитает тебе книжку.
Только это и помогло загнать его в купальную комнату. Батюшка Тирлейф, купая его, обнаружил странную жирность кожи и удивился:
— Это что, масло? Где ты умудрился испачкаться, дорогой?
Ниэльм опять покраснел. Ему не хотелось рассказывать постыдную правду о происшествии в отхожем месте.
— На корабле, батюшка. В камбузе было разлито масло,
