Ослепительный цвет будущего - Эмили С.Р. Пэн

в свою комнату и начинаю рыться в вещах в поисках хоть чего-нибудь, что напоминало бы о ней. Она существовала. Я уверена в этом. Мой телефон до сих пор работает – он ловит все ту же тайваньскую сеть. Сим-карта, которую она мне дала, была настоящей. Я ищу селфи, которое мы пытались сделать на обзорной площадке на Тайбэе 101, но нахожу лишь размытую фотографию с половинкой плеча Уайпо. Но пакет с выпечкой – тот самый, с птицей на логотипе – до сих пор у меня в ящике.

И это все? Больше никаких следов? Она же так много привнесла в наши жизни за эти две недели! Я возвращаюсь за стол, осматривая квартиру в поисках признаков ее существования.

– Пап, можешь спросить у Уайпо про ту коробку, которую нам прислали, с чаем и выпечкой? Еще там была моя сим-карта. Фэн принесла эту коробку. Спроси Уайпо, помнит ли она.

Я смотрю, как они переговариваются, как бабушка показывает на него, как качает головой, слушая папин ответ.

– Ли, – произносит он медленно, – она говорит, что эта коробка пришла по почте и там не было имени отправителя. Она думала, что я послал ее.

– Но это был не ты. Ты же не отправлял, да?

– Да, – говорит он с нарастающим волнением во взгляде. – Я ничего тебе не посылал.

Вернувшись в комнату, я осторожно складываю подарочный пакет, в котором лежали пирожные, и помещаю его в конец своего скетчбука.

Фэн реальна. Я в этом уверена.

Но почему-то никто ее не помнит. Никто, кроме меня.

– Пап, поможешь мне? – Мои пальцы сжимаются вокруг крышки небольшой коробочки желто-оранжевого цвета календулы. Ее уголки обгорели, когда я взяла Уайпо с собой, в дым, но иероглифы все еще можно прочесть.

Коробочка тоже реальна, я знаю. Значит, реальны и палочки благовоний. Значит, реальны и воспоминания.

Папа заканчивает возиться с молнией на своем чемодане и откидывает его верхнюю часть.

– Конечно, что там?

Я даю ему коробочку из-под благовоний и указываю на красные иероглифы:

最

難

風

雨

故

人

來

– Zui nan fengyu guren lai, – читает он. – А, это фраза из династии Цин. Строчка из одного ученого труда, можно сказать, стихотворение.

– Что это означает?

– Zui nan fengyu guren lai, – повторяет он медленнее. – Zui nan значит самый сложный. Feng – ты же знаешь feng, да?

Я растерянно моргаю. Фэн? Теперь он ни с того ни с сего вспомнил ее?

Он продолжает:

– Это значит ветер. Я думал, что мы учили с тобой это слово, но, видимо, нет. А yu означает дождь. Так что fengyu – это ветер и дождь, то есть ненастье, а если рассматривать это как метафору – тяжелые времена. Guren значит любимые, друзья и семья, а lai означает, что они приходят. Соединяем все вместе и получаем вот что: «Когда в тяжелые для тебя времена ты можешь видеть своих любимых – это самое настоящее благословение».

101

Я помню все. Птицу. Воспоминания из благовоний. То, как мир начал наполняться черными трещинами. Падение. Фэн.

И по прошествии сорока девяти дней что-то поменялось. Папа стал другим. За те годы, что он провел в командировках, его присутствие окрасилось в жесткий и ледяной голубой, но теперь он несет с собой теплую, обнадеживающую желтую охру. Он очень старается. Мы учимся снова разговаривать – по-настоящему, как раньше. У нас опять появляются свои шуточки. Мы вспоминаем, как улыбаться друг другу.

Это последний подарок, который оставила нам птица: память.

Пазл истории моей семьи собран, так что теперь я ее наконец знаю и понимаю. Так же как и напоминание о любви, которая всегда была с нами – даже в минуты ненастий, даже когда ее трудно было разглядеть, даже когда мы уже отчаялись.

Я хочу, чтобы вы помнили

Я буду. Буду помнить.

102

В один из дней я возвращаюсь в дом по адресу Фэн.

Я поднимаюсь к тем же стальным дверям и нажимаю ту же кнопку: 1314.

После тишины, которая, кажется, длится целую вечность, я наконец слышу звуки шагов, спускающихся по лестнице. Одна из дверей со скрипом открывается, и наружу высовывается мужское лицо.

Первым делом я узнаю родимое пятно, акварельное облачко у него на щеке.

– Опять ты?

Я делаю шаг назад.

– Извините, я не хотела вас беспокоить…

Он сердито смотрит на меня.

– Тогда зачем ты нажимаешь на мой звонок?

Адрес, который Фэн записала на листочке из набора «Хелло Китти», принадлежал не ей. Это был адрес Фрэда.

– Простите, пожалуйста. – Я уже спустилась по ступеням и развернулась, чтобы уйти.

– Подожди минуту, – зовет он меня. – У меня кое-что есть для тебя.

Дверь захлопывается, и я слышу, как там, внутри, он поднимается по лестнице. Через несколько минут он возвращается с красным конвертом в руках.

– Я не могу это принять, – говорю я ему. Мысль о том, чтобы брать деньги у…

Он трясет головой.

– Это не деньги. Это волосы Чен Цзинлинь. Я не сжег их. Можешь взять, чтобы помнить о ней.

Красный сверток оказывается у меня в руках; он бросает на меня последний взгляд и закрывает дверь.

Вот, наверное, и все. Фэн здесь нет. Но я никак не могу уйти. Стоя на углу, где она в прошлый раз нашла нас, я приоткрываю конверт большим пальцем и заглядываю внутрь. Там – локон темных блестящих волос, перевязанных резинкой и ленточкой. И еще – фотография. Старая, но цветная. Две молодые девушки стоят в парке и улыбаются прямо в объектив. Слева – моя мать в простом желтом платье. Я узнаю ее пластмассовые очки, которые видела в воспоминаниях. Снимок, похоже, был сделан, когда она уже стала студенткой. А рядом с мамой – ее сестра, Цзинлинь, в платье с красными, розовыми и фиолетовыми цветами.

Цзинлинь. Или женщина, которую я знала, как Фэн.

Теперь я помню, как она выглядела. Теперь это стало ясно как день. Во всех воспоминаниях лицо Цзинлинь было мутным… И все-таки как же я раньше не догадалась?

Я отматываю фотографии в телефоне, чтобы найти ту, размытую, сделанную в день, когда мы поднялись на Тайбэй 101. Это была идея Фэн – сфотографироваться. Может, тем самым она пыталась сообщить мне, что она призрак?

Небо темнеет, и я понимаю, что мне пора. Я разворачиваюсь и бросаю еще один, последний взгляд. В