Общественное движение в России в 60 – 70-е годы XIX века - Шнеер Менделевич Левин

послужила мотивом (или одним из мотивов) отказа Маркса от его посылки. Напомним, впрочем, и об указании Энгельса, что Маркс боялся скомпрометировать (конечно, в глазах правительства) журнал, в котором будет напечатан его ответ[912].

Вопрос о позиции Михайловского в 70-е годы в отношении «Капитала» и об ответе (черновом) Маркса на его статью 1877 г. освещен в труде В.И. Ленина «Что такое „друзья народа“ и как они воюют против социал-демократов?» В нем, как известно, Ленин подверг острой, уничтожающей критике выступления легальных народников 90-х годов и в первую очередь Михайловского против марксизма и русских марксистов. Ленин обращал внимание на различия в тоне и содержании статей Михайловского 70-х и 90-х годов, объясняя это различие полным разложением к 90-м годам «русского», крестьянского социализма 70-х годов. Отмечая, что в 70-е годы Михайловский пытался «защитить „сангвиника“ (т.е. социалиста-революционера) Маркса от либеральных критиков» и «умел правильнее оценить» «Капитал», Ленин одновременно показал несовместимость метода Маркса с методом Михайловского уже в 70-е годы[913].

Выше шла речь о некоторых из литературно-публицистических откликов на появление русского издания «Капитала». Но ими отнюдь не исчерпываются отклики на «Капитал» в тогдашней России. Русский перевод этого труда быстро сделался достоянием революционного подполья. На протяжении последующих лет среди активных революционеров можно было насчитать уже немало людей, с большим рвением изучавших «Капитал» и считавшихся в большей или меньшей мере его знатоками. В 1880 г. в письме к Марксу Исполнительный комитет «Народной воли» писал:

«Класс передовой интеллигенции России, всегда внимательно следящий за идейным развитием Европы и чутко реагирующий на него, с восторгом встретил появление Ваших научных работ.

Лучшие тенденции русской жизни нашли в них свое научное подтверждение. „Капитал“ сделался настольной книгой образованных людей. Но в царстве византийской тьмы и азиатского деспотизма всякий прогресс социальных идей рассматривается как революционное движение. Очевидно, что Ваше имя должно было оказаться неразрывно связанным с внутренней борьбой в России; вызывая глубокое уважение и живую симпатию одних, оно подверглось гонению со стороны других. Ваши сочинения были запрещены, и самый факт их изучения считается признаком политической неблагонадежности»[914].

Однако действительно постигнуть все глубочайшее теоретическое содержание «настольной книги» и тем более те выводы, которые для России вытекали как из «Капитала», так и из всего богатейшего научного арсенала марксизма в целом, революционные народники и народовольцы были не в состоянии.

Истолкование подпольными народниками-практиками идей Маркса, нашедших выражение и обоснование в «Капитале», носило отпечаток свойственного народничеству непонимания объективных закономерностей развития общества и влекло к попыткам «приспособить» Маркса к таким же отсталым народническим теоретическим воззрениям, как и у народников-литераторов. Признание этого мы находим иногда в воспоминаниях самих народников. С. Ковалик, авторитетный представитель революционной интеллигенции периода «хождения в народ», писал, что появившийся в русском переводе первый том «Капитала» произвел на интеллигентную молодежь такое сильное впечатление, какое можно сравнить разве только с впечатлением, произведенным Дарвином. Но среди молодежи, по словам Ковалика, распространились лишь «чисто экономическое учение Маркса о трудовой ценности и взгляды его на отношения между трудом и капиталом», не мешавшие ей оставаться и после прочтения «Капитала» верной идеям утопического социализма[915].

Позже, в пору кризиса и разложения народнического миросозерцания, знакомство с «Капиталом» оказалось для ряда представителей революционного поколения 70-х и начала 80-х годов (Г.В. Плеханов и др.) стимулом к дальнейшему, более углубленному, действительно проникавшему в существо теории изучению Маркса и тем самым помогло их переходу на марксистские позиции. Однако только часть народнической революционной интеллигенции нашла впоследствии путь к марксизму, и для этого, само собой разумеется, ей пришлось рассчитаться с ошибочными идеями народнического социализма, понять коренное противоречие между марксизмом и теоретическими основами народничества.

3. Революционное движение до середины 70-х годов

Упадок общественно-политической активности демократической интеллигенции, которым отмечена была середина 60-х годов, уже в 1868 – 1869 гг. стал сменяться некоторым оживлением. Распоясавшаяся реакция встретила уже в 1869 г. открытый отпор со стороны студенческой молодежи столиц, в первую очередь Петербурга. Студенческие волнения были подавлены, но оживление не прекратилось.

Зимой 1870/71 г. в Петербурге состоялся нелегальный съезд делегатов от студентов различных университетов. По воспоминаниям Е.Н. Ковальской, работавшей тогда в Харькове, целью съезда было объединить студенчество, организовать повсеместно кружки самообразования, кассы, распространение литературы радикального направления[916]. Характеризуя настроение харьковского студенчества к началу 1871 г., другой местный деятель, В. Малютин, сообщал в частном письме: «В последнее время Харьков решительно ожил… Молодежь задвигалась, начинает группироваться в кружки, устраивает кассы, организует распространение дешевых книг и, наконец, кладет начало своей библиотеке». Такая же примерно картина наблюдалась и в других культурно-общественных центрах. Сдвиги чувствовались даже в таких сравнительно глухих местах, как Вятка, где рассказы приезжающих из Петербурга поддерживали веру в постепенно нарастающее оживление: «Все рассказы подтверждали, что брожение в студенческих кругах не прекращалось, основные вопросы о народе и лучших формах служения ему не сходили с очереди…»[917]

Говоря об общественном движении конца 60 – начала 70-х годов, нельзя пройти мимо ряда литературно-публицистических выступлений 1868 – 1870 гг., послуживших идейными толчками к более усиленному обсуждению этих основных вопросов и способствовавших направлению обсуждений в определенную сторону.

С начала 1868 г. бывшие руководители «Современника» Н.А. Некрасов, М.Е. Салтыков-Щедрин, Г.З. Елисеев возглавили журнал «Отечественные записки», которые с этого времени стали наиболее авторитетным и популярным легальным органом демократической мысли. Салтыков-Щедрин и Некрасов, выдающиеся представители передового литературно-общественного движения 50 – 60-х годов, оставались и на следующем этапе непосредственными продолжателями революционного демократизма Чернышевского. Видными сотрудниками «Отечественных записок» (с конца 60-х годов до закрытия журнала правительством в 1884 г.) были многие литераторы народнической ориентации в более узком и специфическом значении этого понятия.

Уже в 1869 г. «Отечественные записки» опубликовали работу Н.К. Михайловского[918] «Что такое прогресс?», одно из видных теоретических произведений народничества. Михайловский не давал ответа на вопрос, как в действительности происходило историческое движение общества. Формула прогресса, предложенная им, говорила, как потом указывал Плеханов, «не о том, как шла история, а о том, как она должна была бы идти»[919]. Михайловский, так сказать, отвергал действительный ход истории,