Милосердие солнца - Юлия Июльская

по которым раскладывала сухие травы для настоев. Нужно было сделать это быстро, пока кицунэ снова не сошёл с ума от того, что она всё перемешала в попытках подобрать новое сочетание. Всегда спокойный Ёширо в последнее время стал на редкость раздражительным. Хотя он говорил то же о ней, но она-то всегда такой была…

— Я пойму, если ты не захочешь.

— Да нет же, действительно замечательный выбор.

— Мы можем сделать иначе…

— Ёширо. — Она бросила на стол листья шисо, которые держала, и обернулась к нему. — Завари уже этот проклятый чай, не выводи меня.

— Я просто…

— Я доверяю твоим идеям! Инари ради, вода уже готова, просто сделай это!

Вдох. Выдох. Она повернулась обратно и продолжила методично набивать мешочки. Судя по звукам сзади, Ёширо всё-таки начал готовить настой.

Тишина висела тягучая, густая, неприятная. И раз даже она это чувствовала, он наверняка ощущал ещё острее. Хуже стало, когда с травами было покончено и создавать видимость занятости уже не получалось. Появилась острая необходимость что-то сказать, разбить молчание.

— Пахнет вкусно…

Ничего лучше она не придумала.

— Первейший предлагает тебе отправиться со мной в Шику.

Чо опешила. Такого ответа она точно не ждала.

— Что? — только и сумела выдавить она.

— Представлять Шинджу.

— Ты уплываешь в Шику?

— Да. Предложил переговорить с нашими и наладить сотрудничество.

— Ты можешь хотя бы повернуться ко мне лицом, когда такое сообщаешь?

— Да, прости. — Он отвлёкся от пиал и обернулся. Такой неспокойный, совсем на себя не похож. — Я говорил, что ты не согласишься.

— Дал ответ за меня?!

— Да что ты кричишь сразу? Я предположил.

— А я, может, и поплыву! — Она не была уверена, не говорит ли это назло. Хотя в общем-то ей было всё равно, где именно жить, если там будут покой и деньги.

Лицо Ёширо вытянулось и стало совсем уж похоже на лисью морду.

— Что?

— А что?

— Зачем?

— А ты против? Хотя если и так, можем поплыть отдельно и никогда не пересекаться. Шику — большой лес.

Чувства внутри кипели, подожжённые такой внезапной новостью. Она даже сама не понимала, что её так злит.

— Я не это имел в виду, — вздохнул Ёширо. — Извини, я в последнее время плохо справляюсь. Давно не упражняюсь, не занимаюсь собой — только чужими делами. От этого сам не свой.

— Мы тут все сами не свои. — Чо устало откинулась назад, ложась на пол.

— Но я должен с этим справляться, — возразил он. — Столько лет я учился сохранять внутренний покой, несмотря ни на что…

— Если Норико права и дело в Ёми, то нет ничего удивительного в том, что живым не даётся покой. — Она прикрыла глаза и вдохнула аромат напитка. Пахло действительно приятно, не зря он решил добавить шису. До этого они использовали его только для еды.

— Я всё реже стал бывать здесь.

— Сейчас?

— Да.

— Может, и к лучшему тогда уплыть отсюда, вернуть покой своей ками.

— Может. — Зашелестела одежда, и он опустился рядом, улёгся на бок, подперев голову рукой. — И что ты решишь?

— Если честно, мне совсем всё равно, — призналась она. — Я желаю Шинджу только лучшего, но сейчас чувствую себя совершенно бесполезной. Да, дворцовая охрана нужна. Да, каждый день на службе мне приходится усмирять совсем умалишённых. А толку? Их словно только больше становится.

— Каждая спасённая жизнь — это целая спасённая жизнь, — возразил Ёширо.

— Надолго ли? — Она повернулась к нему лицом и тоже уложила голову на ладонь. — Прошлой ночью я видела, как мальчик лет пяти, не больше, убил собственную мать. Мы опоздали на какой-то миг, я вбежала в минка, когда он уже вспорол ей живот старым ножом. В каких муках она умирала, Ёширо… Даже представить не могу, больнее было от такой раны или от осознания, что это сделал собственный сын, совсем ещё ребёнок.

— Мир не должен быть таким…

— Но он такой. Сейчас — такой. И как бы мы ни старались, сдерживать напирающее зло становится только сложнее. Ещё и Хотэку-сама отправили в Западную область… Будто здесь своих бед недостаточно.

— А Норико что?

— Я её уже несколько дней точно не видела. Но в последнюю нашу встречу у неё не было утешительных новостей. Да вообще никаких не было.

Ёширо задумался, повисло молчание. Ветер снаружи выл надрывно и жутко тоскливо. В такие вечера хотелось только греться друг о друга и пить чай. Такой и был план, да только опять всё пошло не как надо.

— Тебе не кажется, — прервал молчание он, — что это… неправильно? Будто если уплыть — всех предашь?

— Может быть. Но разве не император тебя отправляет?

— Но это была моя мысль. Я её озвучил — ему оставалось только принять.

— Прости, Ёширо, но, кажется, ты сильно переоцениваешь своё влияние на Первейшего. Особенно сейчас.

Рука затекла, и она вновь перекатилась на спину, Ёширо — на живот.

— После смерти Киоко-хэики?

— Ты ведь понимаешь, что он уйдёт?

— Думал об этом.

— Он желает этого, но не может бросить Шинджу вот так. Не после того, как она за империю так сражалась. Так что, если он отправляет тебя в Шику, значит, верит, что так будет лучше и там пользы от тебя будет больше.

— Получается, и от тебя тоже.

— Похоже, что так, — кивнула Чо. — Я поплыву с тобой.

Ёширо ответил ей громким урчанием живота, тут же перевернулся и схватился за него, словно это могло убрать уже раздавшийся звук.

Чо засмеялась:

— Я тоже голодна.

— А чай, кажется, уже остыл, — с сожалением отметил Ёширо.

— Ничего, лис. Ты заваришь ещё.

* * *

Ёмоцухира была ей обителью и колыбелью, но Норико никогда ещё не задерживалась там так надолго. Уставшая, не способная сделать то, что требуется, — разглядеть источник Ёми, почувствовать то, что является причиной расползания теней и зла, в них живущего, — она лежала и пыталась придумать хоть что-то.

Она уже бродила по городу, стараясь почуять запах, ощутить тот самый холод, дымку, вязкую наледь мёртвой земли. Но Иноси уже пропитался запахом Ёми. Он был всюду, словно переплетение ки в самих людях сделалось из жизненной силы мёртвой.

Она уже исходила страну мертвецов в надежде почувствовать что-нибудь странное. Хоть что-то. Хотя бы намёк на перемены, которые произошли. Но что бы ни происходило в Иноси, для Ёми это было ничто, небытие шло своим чередом.

Она молилась Каннон, прося у неё хоть какой-то знак, хотя бы намёк на знамение, но Каннон либо не слышала, либо не торопилась давать ответ.

В конце концов Норико устала. Смертельно устала. А потом ещё её смерть. И ведь даже в Ёми не появилась. И птиц этот.