Милосердие солнца - Юлия Июльская

Юлия Июльская

Киоко. Милосердие солнца

Каждой девочке, девушке, женщине

От автора

Истории научили меня, что истинные воины всегда идут до конца. Что ж, вот мы и встретились в начале третьего акта, и каждый из нас, как и все персонажи, несёт свою битву через эти страницы.

Спасибо, что вы всё ещё здесь. Пусть завершение трилогии подарит катарсис, которого вы все заслуживаете.

Не уверена, стоит ли мне снова напоминать, что это не Япония? Как бы я ни вдохновлялась ею, всё-таки Шинджу стала самобытной, уникальной и полной собственных правил и традиций страной. Откройте глаза пошире, следите за строками и пространством между ними и позвольте провести вас к завершению этой истории.

С любовью и открытой ками, ваша Юлия Июльская

Времяисчисление Шинджу

Душу источит

Каждый вдох обжигал грудь. Каждый выдох уносил с собой силы. Он бежал так отчаянно, как ещё никогда в жизни. Быстрее. Быстрее. Вот же, почти. Ещё быстрее!

Удар в барабан.

И в следующий миг он проскочил мимо.

— Не успел, — покачал головой отец.

Мэзэхиро замедлился — постепенно, как его и учили, — а затем, перейдя на шаг, вернулся к точке отсчёта. Водяные часы показывали, что время истекло. Пара капель, он опоздал на пару капель…

— Прости, отец. — Мэзэхиро упал на колени и склонил голову. — В следующий раз я успею. Я смогу, обещаю тебе.

— Вставай.

Он послушно поднялся, но не смел смотреть в глаза.

— Что толку в пустых обещаниях. Показывай свои намерения действиями, пустословов и без нас хватает.

— Да, отец. — Мэзэхиро продолжал глядеть в землю.

— Хватит на сегодня.

— Но я не успел! — не выдержал, вскинул на отца взгляд, полный мольбы. — Я пробегу ещё раз!

— Твоё тело — не враг тебе, а друг. Знай меру в его воспитании.

— Я ещё не устал! — распалялся он.

— Ложь.

— Но я!..

— Твой дух силён, но твоей плоти нужны пища и время на отдых. — Голос отца был твёрд, и Мэзэхиро не осмелился продолжать спор. — Идём. Время завтрака. А после отправишься в школу. Не беспокойся, там тебя ещё помучают.

Он стряхнул налипшие травинки и послушно последовал за отцом.

— Для меня это не мучения. Я хочу быть лучше всех, как ты. Значит, мне нужно стараться больше, чем остальным.

— Стараться нужно не больше, Мэзэхиро, а лучше. Больше стараться любой глупец может. Способность отойти в сторону, прекратить старания и подумать головой — вот что отличает полководца от простого самурая.

«…Вот что отличает полководца от простого самурая».

Мэзэхиро спешился. Его лошадь тут же увели, а сам он направился в Светлый павильон. Там уже поджидали даймё. Все они встали, стоило ему войти, и глубоко поклонились.

— Ямагучи Кунайо предал нас, — заявил он громко.

— Слышал, время роста вернулось в Западную область?

Взгляд скользнул по говорящему: Сузуму-доно, новый даймё Северной области, так и не уехавший из столицы после назначения. Предыдущего пришлось убрать: он посмел высказаться против решений Мэзэхиро, этот же — дитя дворца. Скорее всего, даже не покинет Иноси, а всеми делами на севере займётся мокудай[1].

— Где слышал? — прямо спросил Мэзэхиро.

— Гонцы разносят вести быстро, народ — ещё быстрее.

— Слухи?

— Похожие на правду.

Они и были правдой. Он сам видел, как всё случилось. Как мёртвая императрица восстала по воле… Кого? Богов ли? Может ли их Ватацуми покровительствовать чудовищам, убивавшим некогда его детей? Нет, не тот бог, который отдал часть своей силы сыну. Не тот бог, что подарил Кусанаги его советнику.

— Значит, у нашего даймё появилось больше забот: передел земель, посевы — всё то, что не требовало от него никаких усилий, теперь отнимет и время, и силы, и людей. А значит, нападение выйдет коротким и сокрушительным.

— Нападение? — Рю-доно смотрел недоверчиво. В другое время это могло бы разозлить, но Мэзэхиро понимал, что даймё Морской области всю жизнь держался особняком. Отчего бы ему хотеть в это ввязываться? Жители Дзифу и Огненной Земли только и желают, что отсидеться за заливом и не встревать в междоусобицы. Но даймё ждёт разочарование. Остаться в стороне не выйдет. Не в этот раз.

— Верно, Рю-доно. И ваши силы нам тоже пригодятся.

— Как скажете, господин, — покорно склонил голову он. И это послушание стоило огромных усилий тому, кто правил своей областью много лет и оставался за заливом Комо, являясь в Иноси, лишь когда того требовали долг и приличия. Прочие даймё время от времени любили задерживаться в столице, оставляя область на мокудаев, но не Шимизу Рю. Он никогда не был здесь дольше необходимого.

— И нам потребуются ваши лучшие строители.

— Домов? — недоверчиво уточнил даймё. — Но ведь на Юге лучшие в империи.

— Не домов. Кораблей.

Мэзэхиро повернулся к хранителю:

— Вы достали чертежи?

Тот поклонился.

— Боюсь, со времён войны мало что уцелело. — Голос его дрожал. — А того, что осталось, недостаточно для восстановления.

— Я приказал добыть чертежи, а не отговорки. — Он подал знак самураю, и тот обнажил меч. — Вы опозорили своего господина. И позор этот с вашей души смыть под силу лишь Ватацуми.

Хранитель в ужасе распахнул глаза и раскрыл рот, но не сумел ничего сказать. Взмах. Удар точный, прямо в сердце, сплетение ки и ками. Кио только выглядел большим и неуклюжим, но благодаря отточенному умению оставался одним из немногих в его отряде, кто выжил в сражении у стен дворца.

— Коджи-доно, — не глядя обратился Мэзэхиро к южному даймё, — найдите мне того, кто сумеет добыть чертежи для мастеров, которых нам предоставит Рю-доно. Не в павильоне Памяти, так на западе, если придётся.

— Да, господин, — поклонился даймё. В нём Мэзэхиро не сомневался: этот разделял его взгляды и за все годы ни разу не подвёл своего сёгуна.

* * *

«Нет глупее полководца, чем тот, кто с малыми силами выступает героем в надежде сокрушить врага слепой яростью». Киоко помнила эти слова Кацу-сэнсэя, сказанные ещё тогда, в Шинджу, когда она усвоила, что война — это путь обмана.

— Не зевай!

Удар. Защита. Она вдруг поняла, что сдаёт позиции.

Кем она стала? Императрица с горсткой союзников. Быть может, позволь она объявить о том, что жива, о том, что Иоши жив, соотношение сил переменилось бы. Но Кунайо-доно справедливо