Политические сочинения. Том II. Социальная статика - Герберт Спенсер

своем состоянии он состоит из простых неопределенных слов, употребляемых безразлично для выражения разнороднейших мыслей и понятий; в современном своем виде он состоит из многочисленных «частей речи». Процесс развития тут приводил к тому, что слова постепенно разделялись на классы, предназначенные для различных целей. Язык делается все более способным к исполнению своего назначения только по мере того, как совершался этот ход развития.

Нельзя ли после этого подозревать, что предназначение отдельного отправления для каждого отдельного органа составляет необходимое условие для годности всякого устройства? Если мы с началом этим встречаемся всюду, куда бы мы ни обратили наше внимание, если мы видим, что это закон не только для организмов, создаваемых природой, но и для организаций, которые, вследствие нашего поверхностного взгляда на вещи, называются нами искусственными, то не следует ли предположить, что это, по всей вероятности, всеобщий закон? Не будет ли он также и законом учреждений? Не будет ли он законом государства? Не должны ли мы ожидать и по отношению к правительству, что специальное приспособление к одной цели сделает неспособным к выполнению всяких других? Точно так же вероятно, что, возлагая на правительство прибавочные отправления, придется пожертвовать надлежащим исполнением его специальных функций. Не следует ли из этого заключить, что правительство не должно браться за такую прибавочную деятельность?

Но оставим в стороне аналогии и рассмотрим непосредственно, не теряет ли в самом деле государство возможности исполнять свое основное назначение, как скоро оно принимает на себя какие-нибудь посторонние обязанности. Что мы называем государством? Государство – это политическая ассоциация людей. Каким образом составлена эта ассоциация? Добровольно. Для какой цели? Для взаимной защиты. Итак, вот наше определение: государство есть общество людей, добровольно соединившихся для взаимной защиты. Следовательно, при правильном устройстве условия, среди которых эта добровольная ассоциация предлагает свои услуги, должны быть таковы, чтобы она была способна ограждать в возможно бо́льших размерах. Если она поступает иначе, если она сосредоточивает свою деятельность на предметах несущественных, которые помешают некоторым людям принимать ее услуги, или на предметах, которые без нужды будут компрометировать свободу людей, принявших эти услуги, то она в тех же самых размерах явно изменяет своему назначению. Каждый раз, когда государство принимает на себя постороннее дело, оно поступает именно таким образом. Люди, соединенные вместе для известного специального назначения, никогда не будут в состоянии единодушно обратиться к преследованию другой цели. До тех пор, пока наше товарищество взаимной защиты будет ограничиваться ограждением прав своих членов, оно может быть уверено, что в его состав войдет вся нация; каждый нуждается в подобной организации, и огромное большинство людей согласится пожертвовать чем-нибудь для того, чтобы доставить себе такую гарантию. Но лишь только прибавится к этому то или другое постороннее отправление, как немедленно явится большее или меньшее разногласие. Несогласное меньшинство будет, вероятно, состоять из партий: одна посмотрит на задуманную новизну с таким отвращением, что скорее будет готова отделиться, чем согласиться на нововведение; более многочисленная партия будет роптать на отягощение новыми поборами для цели, исполнения которой она не желает, но все-таки подчинится, не решаясь лишиться выгод покровительства. Относительно обеих этих партий государство не исполняет своих обязанностей. Одну оно отталкивает от себя невыгодными условиями; у другой оно вымогает излишние пожертвования сверх того, что необходимо для выполнения основного его отправления; таким образом, оно делается нарушителем прав вместо того, чтобы быть их защитником. Посмотрите, в каком виде это дело представится, если на него смотреть с точки зрения отдельной личности.

«В настоящем году ваши поборы значительнее прошлогодних, – жалуется гражданин правительству. – Отчего это?»

«Побор с ваших доходов, – отвечает правительство, – увеличился вследствие сумм, вотированных для устройства новых школ, для жалованья учителям и учительницам».

«Школы, учителя, учительницы – что мне до них за дело? Я полагаю, вы не обремените меня платой в их пользу? Неужели вы это сделали?»

«Да».

«На каком же основании, я никогда вас не уполномочивал на это?»

«Это так, но парламент или, другими словами, большинство нации решило, что воспитание юношества должно быть возложено на нас. Они уполномочили нас на взимание такой суммы, какая необходима будет для выполнения этого поручения».

«Предположите, однако же, что я хочу сам наблюдать за воспитанием своих детей»

«Вы это можете сделать, если вам угодно; но вы должны платить за преимущество, которое мы вам предлагаем, все равно, воспользуетесь вы им или нет. Вы должны платить даже и тогда, когда вы не имеете детей!»

«А если я откажусь?»

«В таком случае нам бы следовало поступить на основании прежних примеров и наказать вас. Но так как теперь обстоятельства переменились, то мы объявим только, что вы отказались от покровительства законов».

«Нет, я не имею никакого желания поступить таким образом; я не могу в настоящее время обойтись без вашего покровительства».

«Прекрасно, в таком случае вы должны согласиться на наши условия, вы должны заплатить вашу долю в новой подати».

«Посмотрите, в какое вы меня ставите затруднение. Так как я не решаюсь отказаться от покровительства, для которого я вступил в политический союз, то я или должен отдать часть своей собственности ни за что, или, если я буду настаивать на получении какого-нибудь вознаграждения, мне придется отказаться от того, к чему меня побуждают естественные мои наклонности. Послушайте, ответите вы мне на несколько вопросов?»

«Без сомнения».

«Какое ваше назначение в качестве национальной исполнительной власти? Не защита ли прав тех, кем вы назначены, или, другими словами, не обеспечение ли каждому самой полной свободы при употреблении своих способностей, пока такая свобода согласна с равной свободой всех остальных?»

«Да, было решено таким образом».

«Было также постановлено, что вы можете уменьшать эту свободу лишь в таких размерах, в каких это необходимо для сохранения остального. Не так ли?»

«Это, очевидно, последствие первого решения».

«Совершенно справедливо. Теперь позвольте вас спросить, что такое эта собственность, эти деньги, которые вы требуете от меня в виде прибавочного налога? Разве это не именно то, что дает мне возможность приобретать пищу, одежду, жилище, развлечения – словом, то, от чего зависит деятельность громадного большинства моих способностей?»

«Конечно, то самое».

«Следовательно, уменьшать мою собственность – это значит уменьшать мою свободу при употреблении моих способностей, не так ли?»

«Очень ясно».

«Итак, этот новый ваш налог на деле уменьшит мою свободу при употреблении моих способностей».

«Да».

«Очень хорошо, но разве вы теперь не видите тут противоречия? Вместо того, чтобы меня защищать, вы нападаете на меня. Вы отнимаете то, что вы должны были гарантировать мне и другим. Ваша специальная обязанность состоит в