Политические сочинения. Том II. Социальная статика - Герберт Спенсер

равное право наших ближних? Разве мы не убеждаемся, что эта последняя способность может действовать с надлежащей силой по отношению к другим только тогда, когда она сильно проявляется по отношению к нам самим (гл. V, § 6)? Разве возможно утверждать, что нам следует внимательно прислушиваться к ее симпатическим внушениям и пренебрегать внушениями, прямо до нас касающимся? Рассуждая таким образом, мы должны предполагать, что в нравственной природе человека заключается неизлечимый недостаток; нужно предположить, что то же самое чувство, которое в одном случае должно руководить нами, будет сбивать нас в другом. Нет, нам не следует оставаться бездеятельными, когда на нас нападают. Только при надлежащем охранении наших прав для нас возможно будет исполнение всех наших обязанностей. Без свободы действия, без прав мы не можем вполне упражнять наши способности; если мы не можем вполне упражнять своих способностей, то мы не можем исполнять волю Божию; если мы дозволим лишать себя того, без чего мы не можем выполнять воли Божией, то мы на деле пренебрегаем этой волей.

Но как же, ведь всякое принуждение безнравственно? Разве отсюда не следует, что безнравственно употреблять насилие для того, чтобы сопротивляться нарушающим наши права? Безо всякого сомнения. Итак, что бы мы ни выбрали, во всяком случае мы поступим дурно? Совершенно так. Закон справедливого образа действий нарушен, и за ним следует безвыходное затруднение. Действие и противодействие должны быть равны. Удар, нанесенный нравственности в лице оскорбленного, не может закончить дела: за ним неизбежно должно следовать отражение. Первое зло порождает равносильное ему второе, и это второе последует во всяком случае, будет ли сопротивление или не будет его. Такое положение покажется странным, и, может быть, многие встретят его с недоверием; несмотря на то, его следует сделать. Все, что мы можем сказать об этом кажущемся парадоксе, – это то, что он нам показывает, какой нравственный хаос порождается в действиях, когда правильное равновесие людских отношений однажды нарушено.

Все это приводит нас к следующему заключению: принцип, воспрещающий сопротивление, неверен с нравственной точки зрения; верен только принцип, воспрещающий нападение. Следовательно, правительство может по справедливости защищаться против иностранного нашествия. Такой образ действия, безо всякого сомнения, должен быть признан преступным с отвлеченной точки зрения, но преступность эта точно такая же, как и та, которая заключается в отправлении правосудия, – это та же самая преступность, которой правительство служит неизбежным последствием.

§ 9. Что касается до международного посредничества, то о нем можно сказать то же самое, что и о свободной конституции, о хорошей системе судебного устройства – возможность осуществления в этом случае есть вопрос времени. Те же самые причины, которые когда-то делали всякое правительство невозможным, служили до настоящего времени препятствием к его распространению до таких обширных размеров. Федерация народов, всемирная община может существовать только тогда, когда приспособление людей к общественному состоянию достигнет значительного совершенства. Мы уже увидели (гл. XVIII, § 3), что на первой ступени цивилизации возможны только незначительные общины, потому что расталкивающая сила слишком велика, а притягивающая – слишком слаба. Изменение в свойствах людей делает постепенно из триб, сатрапий[67], родов, феодальных владений – государства и народы; дальнейшее изменение в этих свойствах приведет и к дальнейшему распространению союза. Кажется вероятным, что уже близко время, когда это осуществится. Об этом можно заключить по тому, как благоприятно смотрят теперь на подобное учреждение. Его осуществление предвещается сознанием того, как оно было бы желательно. Мы видим, что человечество быстро дорастает до такого осуществления; на это указывают нам лиги всеобщего мира, предложения одновременного обезоружения, международные адресы, постоянное учащение дружеских отношений. Хотя братство народов и оказывалось неисполнимым до сих пор, хотя, может быть, оно неисполнимо и в настоящий момент; но оно сделается исполнимым через усилия, которые для этого употребляются. Филантропический энтузиазм, над которым так смеется наша светская мудрость, составляет существенную часть того процесса, который должен привести к желаемой цели. Может быть, один из самых знаменательных признаков приближающейся перемены заключается в распространенности вышеизложенного учения о незаконности сопротивления. Конечно, нет ничего утешительного в том, что между нами размножаются люди, которые забывают свои обязанности относительно самих себя, чтобы принять это ультрагуманное учение. Тем не менее, как ни велика нездравость этого учения, но оно выходит из хорошего источника. Это не иное что, как чрезмерное проявление той симпатии, которая превращает дикаря в человека, созданного для общества, которая из грубого делает снисходительного, из несправедливого – правдивого. Вместе с другими признаками времени оно предвещает приближение лучших отношений между народами. Обращая свои взоры к какому-нибудь всеобъемлющему федеральному учреждению, мы не должны забывать, что устойчивость такой сложной политической организации требует приспособления к нему не только одной, но многих наций.

XXII

Пределы обязанностей государства

§ 1. Каждое отправление должно иметь свой орган, и каждый орган должен иметь свое отправление – вот закон всякой организации. Чтобы дело было сделано хорошо, аппарат должен иметь особую приспособленность к этому делу; такая приспособленность приводит к неспособности исполнять всякое другое дело. Легкие не могут переваривать пищу, сердце не может дышать, желудок не может обращать кровь. Каждый мускул, каждая железа должны иметь свой особенный нерв. Каждый фибр в теле имеет свой канал, по которому до него доходит пища, и другой, по которому эта пища уходит; он имеет деятеля, который заставляет его усвоить эту пищу – деятеля, который заставляет его исполнять его особое отправление; он снабжен механизмом для удаления негодной материи; все эти части для него крайне необходимы, и без каждой из них он не может обойтись. Существенная разница, которую мы находим между созданиями низшего и высшего типа, заключается в том, что в одних для жизненной деятельности нужны немногие простые агенты, тогда как в других каждое из жизненных отправлений разлагается на множество сложных частей, и каждая из этих частей имеет особого для себя деятеля. Тот же самый принцип мы видим в организациях другого порядка. Фабрикант, употребляя каждого работника для отдельного дела, может значительно увеличить производительную силу всего заведения, и в этом случае он будет действовать на основании того же самого правила: для каждого отправления нужен отдельный орган. Если мы сравним коммерческое устройство деревни с таким же в городе, то мы найдем, что в деревне мелочной торговец торгует всем, а в городе купец посвящает себя лишь торговле известного рода; отсюда мы заключаем, что аппарат высшего развития для распределения удобств жизни отличается разделением на специальности. Язык представляет собой пример той же самой истины. В первобытном