По ту сторону клинка: Дева орхидей - Ламеш дю Лис

Обратная дорога из школы. Возвращение рядом. Редкие разговоры. И вот, мы уже идём домой вместе. Эмэру о чём-то весело стрекочет, а моя неприязнь к её поведению переходит в некие тёплые чувства. И вместо раздражённости её голосок начинает становиться нектаром для моих ушей.

Эмэру начала что-то весело рассказывать, а я просто слушать и изредка поддакивать. Я даже не всегда воспринимал о чём именно идёт речь, тем не менее сам факт разговора с ней и даже просто её присутствие делали мой мир ярче и теплее.

За окном поезда мелькали огни фонарей, растягивающиеся в линии света. В бескрайнем количестве окон многоэтажек и небоскрёбов горел свет. Мысли о том, что у многих из них семьи сейчас весело готовят ужин и собираются за семейным столом вызывали ощущение уюта, а не безжизненной бетонной пустыни. Огромное количество неоновых вывесок и светящихся реклам создавали немыслимое количество света. Огни исчезли. Речушка за окном, на каменных ступеньках набережной которой мы любили проводить время, безмятежно двигалась по указанному ей пути. Эмэру часто шутила, что я излишне спокоен, прямо как эта речка.

Вообще, в тот день мы должны были возвращаться на велосипедах. Мне всегда эта картина казалось немного жуткой. Немыслимое количество велосипедов под навесами создавали картину, будто неряшливое количество труб непонятного устройства были соединены в единую машину. Стоило нам прийти на нашу школьную велосипедную стоянку, как Эмэру расстроенным голосом заявила, что её велик сломан и поехать на нём она не сможет. С милым и упрашивающим лицом, раскрыв выразительные большие тёмные глаза она уставилась на меня этими вопрошающими драгоценными камнями. Естественно, я не мог воспротивиться, и возвращаться нам пришлось на метро. Тем более, задержавшись в школьных клубах, ехать домой мы вынуждены были довольно поздно.

Наша остановка. Эмэру указала глазками, но я и так знал, что наша станция. Мы выпрыгнули из поезда и медленным шагом двинулись по платформе. Жили мы на одной улице, пускай дома и находились на приличном расстоянии друг от друга. Оба в частных, хотя дом Эмэру выглядел богаче. Но её никогда это не смущало. Как и меня.

Я почувствовал, как Эмэру двинулась в сторону и подтолкнула меня бёдрами. И затем что-то затараторила. Я совершенно не понял этот игривый жест, потому никак на него не отреагировал.

Вот и снова, она пихнула бёдра и покосилась на меня выразительными глазками. Я пытался вспомнить о чём шла речь, чтобы поддержать разговор, но увидел, что от этого она только сильнее разозлилась.

Некоторое время мы так и продолжали свой путь домой. Но она повторила своё действо и выставила вперёд свою пятерню, чуть ли не перегораживая мне дорогу. Поначалу я подумал, что она и хочет меня остановить. Но она бессловесно продолжала идти. Я разглядел её растопыренные пальцы, аккуратно подстриженные длинные ноготки покрыты бесцветным лаком. Была мысль, что я должен что-то похвалить, потому что я слышал, что женщины часто жалуются на мужчин, что те не замечают в них какие-то фундаментальные изменения, а они так и томятся в ожидании комплимента. Но я искренно не понял, что именно.

— Чернолистик… — в голосе Эмэру ощущалась небольшая озлобленность, скорее характерная ей только в шутку.

Я нервно засмеялся и почесал голову. Эмэру не оценила этот жест и посмотрела на меня с укором, словно я предал всё её доверие.

— Возьми меня за руку! — словно гром среди ясного неба прозвучал ангельский голосок Эмэру.

Я даже не мог ожидать, что дело именно в этом. Перепугавшись, я сперва потерялся в том, что должен был сделать. Мне, конечно же, очень этого хотелось, но я не позволял себе даже осмелиться подумать о таком. Желая просто закрыть глаза и ничего не слышать, и не чувствовать, я протянул руку. Подушечки пальцев коснулись чего-то мягкого и бескрайне нежного. Я провел ими по этой поверхности Эдема.

— Щекотно! — засмеялась Эмэру.

Наши пальцы коснулись друг друга, и сперва будто перепугались, отпрыгнули друг от друга, но затем вновь соприкоснулись и в тёплых чувствах переплелись, будто лозы диковинных растений. Невиданное нежное чувство обволакивало мои пальцы, будто я погружался в мягкость райских облачков. Её гладкая кожа казалась просто нечто предательски чужим для этого мира. Аромат амброзии, достойной греческих богов. Наши лозы окончательно переплелись, и я ощутил мягкость её ладошки, будто я весь сам прыгнул на облако, всецело расслабившись и предавшись одним лишь чувствам.

Вместе с Эмэру мы шли настолько медленно, что будто уже и не двигались. Наше время остановилось и хотелось продержать этот момент таким как можно дольше. Только бы он не заканчивался. Мы знали, что придёт момент расцепить руки и прощаться до завтрашнего дня. Но это чудесное ощущение, пребывание в нём, мы желали удержать возле нас как можно дольше. Соединённые руками будто в единое целое, опьянённые чувствами, мы весело болтали как ни в чём не бывало, даже меня прорвало на слова. А маленькие мягкие, словно ладошки Эмэру, листочки сакуры плавно опускались везде вокруг нас. Один из них приземлился на макушку Эмэру. Не расцепляя нашу связь, другой рукой я снял этот листочек и показал Эмэру. Она засмеялась.

Известие об окончании урока алхимии прервало мои чудесные воспоминания. Надо было собираться. Я чертовски устал и хотел просто свалиться в постель хотя бы до ужина.

Сегодня утром до занятий я посетил библиотеку в надежде застать там Милену. Пожалуй, она была одним из главных её обитателей. Мои надежды оправдались. У меня был к ней вопрос, а на что-либо связанное с книгами она всегда была искренне рада ответить. Хотя тематика требуемой мне литературы её насторожила. Она строго на меня посмотрела, словно оценивая мои намерения, но тем не менее помогла найти нужную и вручила её мне со словами: «Только без глупостей, хорошо?» Я лишь поклонился ей, что, впрочем, уже перестало удивлять Милену и удалился за один из столов читать со своими словариками, что мне стали братьями. Она не стала меня преследовать и занялась своими делами в стороне.

Я двигался в сторону своего корпуса и обдумывал то, что узнал.

А интересовала меня тема этих Священных Дуэлей. К моему расстройству я тогда всё верно услышал — отказаться от неё нельзя, если она уже назначена. Но меня успокоил другой факт: изначальное согласие на вызов никто не отменял, как и то, что для дуэли нужен веский повод. Именно от него и зависела возможность изначального отказа. Никто не мог никого вызвать с бухты-барахты. У меня буквально отлегло от сердца, и я