Последний гвоздь - Стефан Анхем

под такой же большой вытяжкой. – Все, что нам нужно сделать, это отодвинуть обеденный стол в сторону, – продолжал он. – Или что скажешь? – Он повернулся лицом к столу, чтобы она могла видеть его на мониторе. – Алло? Дуня? Ты же видишь, что я на кухне? Или ты потеряла связь с камерами?

– А откуда вы знаете, что за убийством стоит Дуня Хугор? – спросил один из репортеров с экрана телевизора.

– Нет, я тебя и вижу, и слышу, – сказала Дуня в гарнитуру. – Но слышишь ли ты меня?

– Спасибо, что спросили, – сказал Слейзнер. – Потому что я как раз собирался к этому перейти.

– Да, громко и четко, – сказал Фарид, начав отодвигать стулья вокруг обеденного стола. – Немного прерывисто и с задержкой, но ничего страшного.

– Эта запись была сделана вчера, поздним вечером, – продолжал Слейзнер. – Заснято камерой наблюдения на подземной парковке в центре Копенгагена.

Не прошло и дня, как это произошло. И все же ей удалось подавить это, как будто ничего и не было. Но теперь все вернулось. Теперь, когда она увидела видео с камер наблюдения, на котором Хеск стоит спиной к камере с пистолетом в руке.

На заднем плане был слышен отдаленный звук вертолета. Тогда она ни о чем этом не думала, когда стояла внизу, на парковке, прямо позади него. В тот момент все ее внимание было сосредоточено на том, чтобы не дать ему попасть прямо в логово льва. Но когда она теперь видела, как он упал после ее удара, она даже не могла осознать, что это сделала она сама.

Звук вертолета продолжал усиливаться, несмотря на то, что видео закончилось, и в кадре снова появился Слейзнер, и только сейчас она поняла, что звук идет вовсе не из телевизионной трансляции.

– Значит, разместим камеру здесь, а тренажер – там. На мониторе было видно, как Фарид осматривается на кухне, где обеденный стол теперь переместился в угол. – Но он слишком тяжелый, чтобы я мог сам переместить его сюда.

– В настоящее время мы направляем все наши ресурсы на то, чтобы задержать ее, и принимаем любые советы от общественности.

– Фарид, ты должен меня выслушать, – сказала она, наблюдая за тем, как она вырывает пистолет из рук Хеска, засовывает его за пояс брюк и тащит Хеска по бетонному полу. – У них есть…

– Но если мы друг другу поможем, это не должно оказаться проблемой.

– Фарид, черт возьми! – перебила она, когда их фургон показали на экране.

– У нас есть серьезные подозрения, что они перемещаются в этом фургоне с регистрационным номером DH 48 895. Информация уже разослана по всем инстанциям.

– Но это единственный наш шанс переместить тренажер…

– Может, ты заткнешься и выслушаешь меня?

– Алло? Дуня, ты что-то сказала?

Вертолет теперь был слышен так громко и отчетливо, что можно было легко отличить дребезжание лопастей ротора от звука самого двигателя.

– Да, сказала. Этот ублюдок объявил меня в розыск за убийство Хеска, – повторила она, пытаясь разглядеть на мониторах, где именно сел вертолет. Но она не видела его ни сзади, ни спереди, ни в одну из двух боковых камер.

– Тебя так плохо слышно. Попробуй говорить в гарнитуру.

– Я так и делаю! Но здесь вокруг летает вертолет!

– Да, его я тоже слышу. Возможно, они продолжают обыскивать дно.

– Нет, они уже установили преступника, и это я!

– Серьезно?

– Да, этот сукин сын только что сидел в прямом эфире и показывал фотографии с парковки, где видно, как я бью Хеска и тащу его к машине. Они даже обнародовали регистрационный номер на…

– О’кей, я спускаюсь. Собирай вещи и поехали.

Дуня встала, чтобы направиться к задним дверям, когда фургон задрожал от сильного стука. Она повернулась обратно к мониторам, но по-прежнему не увидела никого снаружи.

Осознание пришло только тогда, когда раздался еще один удар, и на металлической крыше у нее над головой появились вмятины.

– Они уже здесь. – Устремив глаза в потолок, она попятилась назад, к водительскому сиденью. – У меня нет времени ждать. Увидимся на месте встречи. – Она села за руль и вставила ключ в замок зажигания, в то время за треском лопастей можно было различить отдаленные сирены.

Но она успела лишь повернуть ключ зажигания, когда мужчина в темной одежде из оперативной группы соскользнул с крыши по лобовому стеклу и приземлился на землю около водительской двери.

Несколько ударов прикладом автомата спустя он разбил боковое стекло и открыл дверь.

Дуня быстро, как только могла, пробралась к задним дверям, которые с громким стуком открыл еще один человек в темной одежде в бронежилете и каске. Тогда она попыталась отступить, чтобы выбраться через боковую дверь, но сильные руки уже схватили ее за лодыжки, вытащили из машины на землю, где ее перевернули на живот и зафиксировали руки за спиной.

– Камилла Крюстхофф, это вы? – послышался голос, ожидавший от нее ответ, который не последовал, после чего одной рукой кто-то приподнял ей голову, а другой ослепил мощным фонариком.

– Да, это она.

Затем ее подняли на ноги и отвели в сторону к одной из притормозивших перед ними полицейских машин с синими мигалкам.

Одна из задних дверей открылась, и Дуню затолкали на заднее сиденье, пристегнули ремнями и увезли мимо парковщика, стоявшего с двумя полицейскими в форме и смотрящего ей в след.

45

Лоне Хеск втягивала дым, словно пыталась установить рекорд по длине затяжек. Сейчас это единственное, что помогало. Никотин, который заставлял сосуды сужаться, а сердце биться чаще. Неважно, что застарелый кашель снова начал давать о себе знать. Именно табак приводил нервы в порядок. Она сделала еще одну марафонскую затяжку, и сигарета стала такой горячей, что она обожгла пальцы.

– Лоне… никогда не позволяй огню выходить за линию, – покачал головой Слейзнер, сворачивая на улицу Фредерика В. около больницы Риксхоспиталет. – Уверяю тебя. Это скользкая дорожка. Стоит переступить черту, как все остальное в жизни в конечном счете также пойдет под откос. Не успеешь оглянуться, как перестанешь заправлять постель и поднимать жалюзи, и единственное, на что будет хватать сил, пока пихаешь в себя холодные равиоли прямо из банки, – это копаться в пепельнице среди окурков.

Ей хотелось попросить его заткнуть свой болтливый рот и оставить умные комментарии при себе. Но это была его машина. Несмотря на то, что сейчас он был одним из самых занятых людей Копенгагена, он проделал весь путь до Амагера, чтобы забрать ее, а теперь позволял ей здесь сидеть и смолить на весь салон. Нет, поразмыслив, она подумала, что это ей