Последний гвоздь - Стефан Анхем

На самом деле, Слейзнер был очень заботлив с момента исчезновения Яна. Он не только зашел навестить, но и много раз звонил, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Насколько в порядке можно было быть в ее ситуации. Но он и правда проявил внимание. Даже просто отвезти ее сюда, в отдел судмедэкспертизы на опознание, выходило далеко за пределы того, что от него ожидалось.

Они свернули на свободное место на гравий под деревьями, которые вместе с плотно растущими кустами образовывали зеленую стену из листьев перед парком Фэлледпаркен на другой стороне.

– Вот. Возьми лучше новую. – Слейзнер протянул только что открытую пачку красных «Принс».

– Не думала, что ты из тех, кто курит. – Она подняла боковое стекло и выкинула горячий окурок.

– Ты совершенно права. – Слейзнер щелкнул средним пальцем по дну пачки так, чтобы часть сигарет немного выдвинулась вверх. – Это тебе. Я подумал, что они могут пригодиться, учитывая, что тебе предстоит.

Она попыталась улыбнуться, но получилось нечто больше похожее на гримасу, пока она доставала новую сигарету и давала ему ее зажечь.

– Можешь не торопиться, – продолжал он, похлопывая ее по ногам. – Я дал им знать, что мы здесь, и попросил обеспечить, чтобы отделение было пустым, пока мы там, так что никакой спешки.

– Спасибо, – сказала она, кивнув. – Спасибо. – Кроме этого, она не знала, что сказать. Что она не смогла бы справиться со всем этим без него, он, вероятно, уже знал.

Хотя бы ей удалось взять себя в руки и рассказать о случившемся Катрине вчера вечером. Вообще-то, она собиралась отложить это на сегодня, после опознания. Но, как и ее мать и сестра, Слейзнер настоял, и они, конечно, были абсолютно правы в том, что даже если ее дочь не смотрела новости и не читала газет, это не значит, что ее друзья или их родители тоже этого не делал.

Она пыталась подготовиться, тщательно обдумав, как подать это наилучшим из возможных образом. Но когда они сели на диван, все забылось, и она услышала собственный голос, сообщающий, что папа умер. Она говорила как диктор новостей с радиостанции «P1». Они нашли его несколько часов назад на дне около Исландс Брюгге и в настоящее время полным ходом идет расследование – стоит ли за этим криминал.

Наступившая тишина заставила пространство гостиной схлопнуться. Катрин просто сидела и качала головой, закрывая уши руками. Затем она встала и с криками начала обвинять ее во лжи и выдумках, чтобы получить единоличную опеку теперь, когда ее отец принял единственно верное решение и ушел от нее. Ей самой ничего не оставалось, как сидеть и выслушивать все обвинения, как справедливые, так и несправедливые, пока она не услышала грохот двери Катрин, когда та заперлась у себя в комнате.

После этого ей уже было до Катрин не достучаться. Все ее попытки схитрить и завязать некое подобие разговора были встречены непреклонным молчанием по ту сторону двери. Когда потом, в самый разгар всей драмы, Слейзнер позвонил, чтобы узнать, как у нее дела, она разрыдалась. Он предложил приехать, и хотя она недвусмысленно отказала ему, так же, как своей матери и сестре, а затем и Адаму, он прыгнул в машину и примчал к ней на помощь.

И его Катрин почему-то выслушала. Он даже сумел выманить ее из комнаты и сел на диван рядом с ней, чтобы обнять, что было так необходимо, и поплакать на плече друг у друга. Затем заварил чай и подал его с медом и парой найденных на кухне печенек, прежде чем попрощаться и уйти, оставив их в покое. И вот теперь она сидела здесь, растрачивая и свое и его время, пока огонек между ее пальцами подползал все ближе.

Она совершенно не готова идти в этот морг и смотреть на Яна. Но когда будет? Когда она будет достаточно сильной, чтобы признать, что это он оставил ее, а не наоборот. Что теперь она осталась одна с ипотекой за дом, который не может себе позволить, и бизнесом, который следует как можно скорее объявить банкротом.

Вероятно, никогда, так что лучше покончить с этим сейчас. Короткий кивок. Этого хватило ему, чтобы понять и вый ти из машины, и прежде чем она успела расстегнуть ремень безопасности, он уже открыл пассажирскую дверь и опустил боковое стекло.

– Давай помогу. Здесь лужа.

Она взяла Слейзнера за руку и переступила через грязно-коричневое водное препятствие, по которому плавал окурок, словно маленький пароход с дымящей трубой.

У входа в отделение судебно-медицинской экспертизы их встретили мужчина и женщина в белых халатах, каждый с папкой в руках, которые показали им дорогу к моргу.

Чем дальше они шли по коридору, тем тяжелее становилось на душе. Как будто она шла прямо навстречу угрызениям совести. Как будто все то, что она пыталась подавить, но всегда осознавала, теперь вышло из тени.

Что еще это могло быть, как не ее жалобы и постоянное недовольство, которые в итоге заставили его пойти на слишком большой риск в своем стремлении доказать ей, что он вовсе не такой никчемный, как она всегда считала.

Мужчина в белом халате, стоявший перед ними, ввел код и придержал дверь, пока женщина проводила их в прохладное помещение с квадратными холодильными дверями в три ряда вдоль двух стен. Пахло чистотой и свежестью.

Облаченные в белое сотрудники помогли друг другу открыть один из холодильных боксов во втором ряду, выдвинули каталку с накрытым телом и отошли на несколько шагов в сторону.

– Я бы предпочел, чтобы вы вышли и подождали снаружи, пока мы не закончим, – сказал Слейзнер.

– Но мы должны присутствовать, чтобы подтвердить, что…

– Это совершенно не обязательно. Я полицейский, и подтвержу все, что вам нужно. – Он подошел к ним и взял папки. – Мы выйдем, когда будем готовы.

Мужчина и женщина переглянулись, после чего, неохотно кивая, подошли к двери и исчезли за ней. Слейзнер переключился на нее.

– Пойдем, давай покончим с этим, – сказал он, взяв ее за руку.

Телесный контакт, вот так просто. Это было за гранью, но приятно. Все это сбивало с толку, ее одолевали разные эмоции, но когда она подняла глаза и посмотрела на выдвинутую каталку, на которой под светлой тканью просматривались очертания тела ее мужа, она поняла, что других вариантов, кроме как покончить с этим, у нее нет.

– Лоне, теперь можешь никуда не торопиться. – повернулся к ней Слейзнер. – Как я уже говорил, спешить