Последний гвоздь - Стефан Анхем
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да, пожалуйста. И я бы с радостью получил тот датский номер.
– Конечно. Без проблем. Ну, тогда договорились. Мне пора бежать. Впечатляющий шведский, кстати.
Хейнесен не успел поблагодарить, как разговор прервался, и он отложил свой мобильный с чувством, что только поскреб поверхность того, к пониманию чего он даже не приблизился. То, что женщина в машине была жертвой торговли людьми, не стало для него сюрпризом. И то, что она была куплена в Швеции или в любой другой стране. Так они действовали. Отправляли своих жертв через много границ, чтобы их нельзя было отследить.
Но то, что есть еще другие люди с такими же шрамами, которых к тому же сотрудница шведской полиции назвала преступниками, было чем-то совершенно новым. Означало ли это, что, если подытожить, Могенса Клинге застрелила Элайя Гудлак? Или он что-то не так понял? В конце концов шведский был не привычен его уху.
Он должен перезвонить и подробнее поговорить со шведским следователем. Может быть, они смогут друг другу помочь. Но не сейчас. Вместо этого он оживил компьютер и включил запись с камер наблюдения с самого начала.
Как и во время вчерашнего просмотра, индикатор времени в верхнем левом углу показывал 15:00, 05-08-12, когда вниз по рампе спустился бордовый «Вольво» и заехал на парковку, где встал на свободное место. В следующем ролике, восемнадцать минут спустя, мужчина в джинсах и расстегнутой рубашке поверх футболки идет к «Опелю».
Так продолжалось до 20:48, когда синий «Пежо» Яна Хеска заехал на парковку и аккуратно проехал на свободное место, куда сумел протиснуться после нескольких попыток. Чтобы ничего не пропустить, Хейнесен замедлил скорость воспроизведения оставшейся части записи, где Хеск ходил и разглядывал машины, пока не нашел и не начал осматривать красный спортивный автомобиль Якоба Санда, а всего через несколько минут потерял сознание благодаря Дуне.
Но нигде он не мог заметить ничего такого, что бы вызывало подозрения.
Это действительно была Дуня, и действительно она сбила его с ног. Свет, тени, все, казалось, сходилось. Завернутое в полиэтилен тело, которое несли два человека в камуфляже в более позднем ролике, конечно, могло принадлежать, кому угодно, но увиденные им снимки с водолазной операции у Исландс Брюгге, показывали, что именно так Хеск и был обернут.
Другие, возможно, были бы разочарованы. Сам он больше всего чувствовал облегчение. Он не надеялся найти в видео ничего, что бы не сходилось с реальностью. Напротив, он боялся, что найдет, а затем ему придется разбираться с последствиями. Но беспокойство оказалось необоснованным. Из того, что он мог видеть, ни одна из записей не редактировалась, что означало, что он выполнил свою часть работы и мог расслабиться с чистой совестью.
Несмотря на это, он передвинул ползунок в самое начало, чтобы еще раз просмотреть все записи. Он не мог объяснить почему, кроме того, что чувствовал это единственно верным решением. Чувствовал… Он неодобрительно покачал головой. Он, кто всегда выступал за строгие факты, доказательства и логические рассуждения, а не чувство. Теперь именно оно стало его единственным аргументом.
Объяснение нашлось уже при просмотре первого клипа, когда на парковку заехал «Вольво». Но на этот раз Хейнесена заинтересовал не он. Да и вообще он смотрел на изображение не с этой камеры, а с одной из трех других, где ничего не происходило.
Это вдруг стало настолько очевидно, что он не мог понять, как он и другие члены команды могли это пропустить. Причина, вероятно, кроется в том, что они действовали быстро, слишком быстро. Слейзнер подгонял их и приказал Хеммеру перепрыгнуть вперед на момент, когда в кадре появился Хеск.
Но в первом клипе интересным было не то, что попало в кадр. А то, что не попало. В частности, блестящий красный спортивный автомобиль Якоба Санда.
В правом нижнем окошке парковочное место пустовало, в то время как в верхнем левом окне на парковку заезжал «Вольво». То же самое происходило и в следующих пяти записях, где автомобили либо заезжали на парковку, либо выезжали с нее. Но затем в клипе, где на парковку заехал серебристый «Лексус», свободное место внезапно оказалось занято спортивной машиной Санда.
Часы показывали 19:55. То есть шестнадцать минут после предыдущего клипа, а это означало, что Санд, должно быть, прибыл туда вечером где-то между без двадцати и без пяти восемь.
Одним из объяснений могло быть то, что, когда он въехал на парковку и вышел из своего спортивного автомобиля, детекторы движения не сработали и не включили четыре камеры наблюдения. Другим объяснением – что кто-то удалил именно этот отрывок.
47
КИМ СЛЕЙЗНЕР…
Фабиан повторял это имя, идя по мостовой в сторону полицейского управления Копенгагена.
Ким Слейзнер…
То, что датский начальник отдела криминальной полиции ненавидел его и делал все, чтобы помешать ему выполнять свою работу, – это одно. Он давно это понял. Но довести его сына до самоубийства означало вывести ненависть на совершенно новый уровень.
Ким Слейзнер…
Совершенно немыслимо, что это он, один из самых высокопоставленных сотрудников датской полиции, приказывал избивать Теодора, издеваться над ним и изолировать. Поместить в отдельное помещение, где, кроме того, можно было подняться наверх до достаточно прочного и доступного электрического кабеля. Но если вы хоть что-то знали о Слейзнере, все было, наоборот, совершенно логично.
– Здравствуйте, меня зовут Фабиан Риск, – сказал он, пройдя через автоматические двери и подойдя к мужчине за стойкой регистрации, где он предъявил свое шведское полицейское удостоверение.
– Я из полиции Хельсингборга, и ищу Кима Слейзнера. Он сейчас здесь?
– Ким Слейзнер. Дайте посмотрю. – Мужчина ввел имя в компьютер. – Да, он должен быть здесь. Мне позвонить ему?
– Было бы здорово, но не сейчас. Сначала мне нужно воспользоваться туалетом.
– В другом конце коридора справа есть туалет для гостей. – Мужчина указал вдаль на коридор.
Войдя в туалет, Фабиан снял пиджак и рубашку, повесил их на крючок на стене и помыл подмышки и лицо.
Прибыв в датскую столицу накануне вечером, он поехал в Лангелиние, где, с видом на Русалочку, наконец заснул в машине от полного измождения. Проснулся он только в девять тридцать утра, когда автобус, заполненный азиатскими туристами, вооруженными фотоаппаратами и палками для селфи, заставил его покинуть зону разворота.
Он вытерся бумажным полотенцем и сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь собраться с мыслями, пока застегивал рубашку и надевал пиджак. Но его сердце упорно барабанило как сигнал тревоги при катастрофе, и, вероятно, оно не успокоится,
