Последний гвоздь - Стефан Анхем

Слейзнер покачал головой.

– Совершенно непонятно, почему он не поменяет ее на что-то повеселее. С такой зарплатой, как у него сейчас, он мог бы легко арендовать «Феррари».

Значит, Хеск отправился туда по собственному желанию. Как и говорил Слейзнер, должно быть, по дороге домой ему внезапно пришло в голову заехать и посмотреть, нет ли там Якоба Санда или его машины, которая, очевидно, там была, так как в правом нижнем окошке было видно, что в метрах двадцати от камеры Хеск остановился у блестящей красной спортивный машины и исчез из виду, когда втиснулся в пространство между ней и бетонным столбом.

Следующая запись была сделана через несколько минут, когда Хеск выглянул из-за колонны с прижатым к уху мобильным телефоном. Его рот двигался, как будто он что-то говорил, после чего он сунул в карман пиджака мобильник и пошел в сторону камеры.

– Торбен, проверите, с кем он разговаривал? – обратился Хейнесен к Хеммеру, который кивнул.

– Хорошая идея, Мортен, – сказал Слейзнер, подняв большой палец вверх.

Что увидел Хеск, определить было невозможно. Но что-то он точно заметил, что-то, что заставило его завести правую руку под пиджак, как будто он собирался достать пистолет. Но потом он, должно быть, передумал и вместо этого достал свое полицейское удостоверение.

Был ли там кто-то, кому он противостоял? Кто-то за пределами кадра. Да, теперь он увидел. Третий человек, которого заслонял сам Хеск, и присутствие которого можно было угадать только по падающей на бетонный пол тени. Не здесь ли все пошло не так?

– Мне мерещится, или прямо позади него кто-то есть? – спросил Хеммер.

– Правда? И где? – Слейзнер сделал шаг в сторону экрана.

– Вот, – показал Хеммер. – Видите тень на полу?

Слейзнер не успел ответить, как тень бросилась на Хеска, который упал навзничь вместе с мужчиной верхом. Мужчиной, который, встав, оказался женщиной.

– Но какого черта? – обратился к остальным Слейзнер, когда Хеск с трудом встал и снова заслонил женщину. – Вы видели, кто это? А? Вы видели это?

Но они увидели только, как Хеск снова упал на землю, на этот раз без сознания и с пистолетом в руке.

– Это Дуня Хугор, – продолжил Слейзнер, пока Дуня наклонилась над Хеском, выкрутила из его руки пистолет, схватила его за обе руки и утащила его по бетонному полу из кадра.

– Из стольких ублюдков расправилась с ним именно она.

Хейнесен не мог вымолвить ни слова. Дуня Хугор. Неужели это правда?

То, что Слейзнер ненавидел ее больше всего на свете, всем было прекрасно известно, и когда он объявил ее в розыск, большинство сходились в том, что он просто слишком далеко зашел в своей личной вендетте. Но, оказывается, это не так. Вместо этого все выглядело, будто он шагал впереди всех.

– Можем взглянуть еще раз? – наконец спросил он, и когда кадры снова промелькнули мимо, он увидел, что это действительно она одним ударом локтя отключила Хеска, а затем протащила его по полу. На следующей записи, полтора часа спустя, появились двое мужчин в камуфляже, несущие то, что не могло быть ничем иным, как человеческим телом, полностью завернутым в черные мешки для мусора и широкую изоленту.

– Но погодите-ка, – обратилась к остальным Бернсторфф. – Эта Дуня, которую вы все, кажется, знаете, какое отношение она имеет к нашему расследованию?

– Это хороший вопрос, – повернулся к ней Слейзнер. – Очень хороший вопрос. Она работала здесь, в отделе, несколько лет, и вы, кто меня знает, помните, что она мне никогда не нравилась. Список всех ошибочных и откровенно незаконных действий, в которых она виновна, будет длиннее, чем рулон туалетной бумаги. В том, что она опасна и могла представлять угрозу, нет ничего удивительного. Именно поэтому она в розыске. Но все равно должен сказать, что этим она превзошла все прошлые заслуги.

– А что она имеет против Хеска? – спросил Хеммер.

– Это тоже хороший вопрос, – развел руками Слейзнер, одновременно с тем, как в верхнем левом окошке синий «Пежо» Хеска выехал с парковки и исчез, заезжая на рампу. – Единственное, что мне известно, – у них были свои разногласия, когда она была новичком, и они собирались работать вместе над одним расследованием. Но опять же, Ян всегда был мне лоялен, и понятно, что это могло резать глаз человеку, который… – Его прервал собственный мобильник. – Да, это Ким Слейзнер… Да-а… Ага… – Он испустил долгий, тяжелый вздох и начал массировать лоб свободной рукой. – Нет, нет смысла. Можете заканчивать и собираться… До свидания! – Он отключил звонок, отложил мобильник, сглотнул, вытер сначала один, а затем другой глаз, прежде чем обратился к остальным. – Они нашли тело.

43

Домашний адрес Флемминга Фрииса, который руководил изолятором в Хельсингере, был всего в нескольких кликах на экране мобильного телефона, пока Фабиан переправлялся на пароме в соседнюю страну. Улица Колдингвей, 6, южнее Хельсингера, дом из красного кирпича, напоминающий дом его бабушки, где она жила до того, как ее против воли перевезли в дом престарелых, в котором она за полгода сгорела.

Фабиан уже дважды встречался с ним. Но ни разу он не почувствовал, что получил честный ответ по поводу подробностей самоубийства Теодора. Единственное, что он получил, это уклончивость и отрывистые объяснения.

Поэтому он поехал не к нему на работу, в изолятор, а домой, в вечернее время. На самом деле, визит был не рабочим, а частным. По этой причине он и табельное оружие с собой не взял.

Он припарковался на улице прямо у дома. Он не собирался тратить время на изучение тихого пригорода и парковку машины в каком-нибудь укромном месте. Это не ему было что скрывать.

Затем он открыл бардачок, достал матерчатый пакет с пистолетом, который однажды принес домой Теодор, и развернул его, а когда заполнил магазин патронами и вставил его в рукоять, убрал пистолет со спиленным серийным номером в нагрудную кобуру и вышел из машины.

Как и многие соседние дома, дом Фрииса был окружен двухметровым озелененным, защищавшим от посторонних глаз забором.

Тут были и запертые ворота гаража, и дверь с домофоном, но он предпочел перелезть и спрыгнуть вниз с другой стороны. Так что это был не визит, а скорее вторжение.

Сад, очевидно, не был главным увлечением Фрииса. Газон, конечно, подстрижен, но он был таким коричневым и сухим, что один луч солнца сквозь пару начищенных очков без труда смог бы его поджечь. Тут и там росли старые кусты смородины, которые уже давно оставили все попытки принести плоды, а в центре участка, рядом с садовой мебелью, стояла