Риббентроп. Дипломат от фюрера - Василий Элинархович Молодяков

событий, Германия использует любую возможность для предотвращения столкновения между США и Японией и для улучшения отношений между ними, если это в человеческих силах.

12. Предлагая Японии присоединиться к „оси“ в полном смысле слова и как можно скорее, еще до окончания войны против Англии, Германия имеет в виду перспективу колоссальной борьбы против Британской империи, против англосаксов вообще, включая Америку. (Короче говоря, он [Штамер. — В. М.] имеет в виду, что эта война должна превратиться в битву с англосаксами.) Нынешняя война может закончиться быстро, но великая борьба будет продолжаться десятки лет, в той или иной форме. (Мацуока выделил эту фразу.) Трое (Германия, Италия и Япония) будут стоять вместе, тесно связанные друг с другом, пока великая цель не будет окончательно достигнута.

13. Германский министр иностранных дел известит японского министра иностранных дел, когда он обратится к Италии с предложением принять участие в нынешней дискуссии. Германское правительство еще не совещалось с Италией. Ни Штамер, ни кто другой с германской стороны не информировали советских официальных лиц по данному вопросу.

14. Слова Штамера должны рассматриваться как исходящие прямо от Риббентропа»{8}.

Японский министр согласился с предложениями и взялся убедить коллег по кабинету. 12 сентября вопрос обсуждался на конференции четырех министров, но морской министр адмирал Оикава Косиро заколебался, опасаясь дальнейшего ухудшения отношений с США. Днем позже Мацуока встретился с его заместителем вице-адмиралом Тоёда Тэйдзиро, который посоветовал внести в текст будущего соглашения поправки, гарантирующие самостоятельность Японии при принятии решения о вступлении в войну в случае конфликта между Германией и Соединенными Штатами, а также оговорить необходимость улучшения отношений с СССР. На этих условиях флот давал добро, что и было закреплено на встрече министров 13 сентября.

На следующий день началось обсуждение текстов документов. Не останавливаясь на деталях, отмечу одно: положение о том, что договор не будет затрагивать отношений его участников с СССР, было внесено в него по инициативе Риббентропа.

Добившись 16 сентября согласия кабинета на германские предложения, Мацуока через три дня вручил Отту и Штамеру проекты секретного протокола и двух нот к пакту. Протокол предполагал создание совместных военных и морских комиссий и предписывал сторонам консультации, сотрудничество и взаимную помощь в случае войны или ее угрозы, включая обмен информацией и поставки вооружения, в том числе новейшего. Секретные ноты должны были гарантировать Японии помощь со стороны Германии и Италии в случае ее конфликта с Англией (об ответной помощи в уже шедшей войне не говорилось!) и отказ Германии от своих бывших владений на Тихом океане в обмен на режим наибольшего благоприятствования в регионе по окончании войны{9}.

Министр заявил, что предложенные документы не ограничивают обязательств Токио, но помогут добиться одобрения пакта в Тайном совете, где в первую очередь встанет вопрос о его конкретных выгодах для страны, а также посоветовал подготовить и согласовать все документы на английском языке, чтобы позже торжественно подписать их на языках держав-участниц{10}. Отт и Штамер возразили, что обязательства должны быть взаимными и надо, по крайней мере, убрать из текста односторонние формулировки. Мацуока с легким сердцем пошел на это, полагая, что по достижении принципиального согласия урегулировать частные вопросы не составит труда.

Девятнадцатого сентября проект пакта был одобрен Императорской конференцией. Министр иностранных дел разъяснил, что Япония берет на себя обязательство автоматического вступления в войну в случае нападения на ее союзников, но на практике оставляет за собой право решать, когда и как это сделать, а также сообщил, что Германия готова содействовать нормализации японско-советских отношений{11}.

А что же Италия? 10 сентября Осима спросил об этом Штамера. «Предоставьте Италию Германии», — лаконично ответил тот. В ее согласии в Берлине нисколько не сомневались, тем более что Муссолини уже предпринял ряд шагов в желаемом направлении. Во-первых, в мае из Токио был отозван посол Джачинто Аурити, скептически относившийся к союзу с Японией и враждебно настроенный по отношению к СССР; 20 июля его более покладистый преемник Марио Инделли вручил императору верительные грамоты. Во-вторых, при посредничестве Риббентропа были нормализованы отношения с СССР и возобновлено экономическое сотрудничество.

Рейхсминистр приехал в Рим 19 сентября и после рассказа об успехах в войне против Англии огорошил Чиано известием о готовящемся — в строжайшей тайне от всех — военном союзе с Японией. Главной целью пакта он назвал предотвращение вступления Америки в войну, а также заверил коллегу в том, что России можно не бояться: ее армия слаба, но фюрер все же принял необходимые меры предосторожности. «„Ось“ займет дружественную позицию в отношении России», — недвусмысленно заявил Риббентроп, хотя Чиано занес в дневник: пакт может быть использован против США и СССР. Согласно германской записи, Муссолини ответил, что Италия придерживается политики сближения с Россией не искренне, а лишь «из оппортунистических соображений» и что сферы влияния «оси» и СССР должны быть четко определены. В остальном же он полностью согласился с предложениями Берлина — иного выхода у него попросту не было{12}.

На следующий день Риббентроп, которому немедленно пересылались все телеграммы Штамера и Отта, известил дуче о ходе переговоров и о последних японских предложениях: секретный протокол, ноты, подписание в Токио, отвергнув их как «откровенно детские». Муссолини заметил, что если японцы и дети, то очень сообразительные. 22 сентября рейхсминистр решительно заявил, что пакт будет подписан в Берлине, и пригласил туда Чиано{13}. Текст соглашения был, наконец, согласован, но Мацуока продолжал настаивать на своем. 24 сентября Штамер и Отт, не имея санкции Берлина, согласились на то, что Япония оставляет за собой право решать вопрос о вступлении в войну. 26 сентября Тайный совет, удовлетворившись разъяснениями Коноэ и министров, одобрил пакт{14}. 27 сентября в Рейхсканцелярии Риббентроп, Чиано и Курусу поставили под ним подписи. Несмотря на пышность церемонии, итальянский гость отметил, что обстановка была «гораздо холоднее», чем при заключении «Стального пакта» в мае 1939 года{15}.

Тройственный пакт появился в то время, когда европейская война еще не переросла в мировую, но возможность такого поворота событий с каждым днем становилась все больше. Это в полной мере отразилось на его содержании:

«Правительство Великой Японской империи, правительство Германии и правительство Италии[70],

признавая, что предварительным и необходимым условием сохранения длительного мира является предоставление каждому государству возможности занять свое место в мире,

считают основным принципом создание и поддержание нового порядка, необходимого для того, чтобы народы в соответствующих районах Великой Восточной Азии и Европы могли пожинать плоды сосуществования и взаимного процветания,

выражают решимость взаимно сотрудничать и предпринимать согласованные действия в указанных районах в отношении усилий, основывающихся на этой доктрине.

Правительства трех держав, преисполненные