Девчата. Полное собрание сочинений - Борис Васильевич Бедный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Но почему так? – удивился Костромин.
– Тут две причины, – бесстрастно сказал Чеусов. – Во-первых, плановики наши все еще шпарят по старинке. Была когда-то лесная промышленность сезонная, ведущим сезоном был зимний – вот и планируют по привычке на зиму побольше. Отчасти это еще и сейчас справедливо – для тех леспромхозов, где ледяные дороги или автомобильная вывозка. А у меня – железная дорога, и паровозу безразлично, белый снег по сторонам сугробится или зеленая травка ковриком стелется. А вторая причина будет психологическая: в кошки-мышки с нашим братом, производственником, играют! Рассуждают примерно так. Если дать директору леспромхоза нормальный план на квартал, то он выполнит его и почиет на лаврах. Давайте надбавим ему, лентяю, – и тогда он, медведь этакий, из кожи будет лезть, чтобы выполнить план, и хотя, по всей вероятности, его все-таки не выполнит, но сделает, однако, побольше, чем при нормальном плане.
– Но это безобразие – так планировать! – снова возмутился Костромин. – Ведь ясно: нереальный план только разоружает коллектив. Народ привыкает думать, что план – это одно, а производство – другое.
– Правильно, все правильно, – согласился Чеусов, немного завидуя молодому инженеру, который может так близко принимать все к сердцу, в то время как он, Чеусов, давно уже ничему не удивляется. – Игра в кошки-мышки никого не обманывает. Директора леспромхозов заранее знают, что в первом квартале получат выговор, во втором, если со сплавом не задержатся, начнут выправлять положение, в третьем – их уже будут хвалить, а в четвертом – премируют! А с нового года все опять начнется сначала.
Чеусов прошелся по кабинету, остановился у окна. Костромину показалось, будто директор уже жалеет, что разоткровенничался с ним.
– Это хорошо, что вы к нам приехали! – неожиданно весело сказал Чеусов. – Жаль вот, замполит на Кавказе лечится – старая рана открылась. Тоже фронтовик… – Костромина удивила виновато-завистливая нотка в голосе директора, – по-видимому, Роман Иванович всю войну проработал в тылу. – Вернется он – и нас трое будет, любую напасть мигом одолеем!.. А пока сделаем так: вы сядете на технику, а я возьму себе дела административные. Учтите, на всякий случай: вашего предшественника сняли за срыв механизации. Тогда у нас тракторов еще мало было и поначалу с ними что-то не ладилось, инженер больше на лошадок надеялся, а тракторы у нас вроде музейных экспонатов стояли. Когда на совещании в тресте управляющий сказал, что в ближайшие дни заменит всех лошадей тракторами, инженер наш возьми да и выпали: «Чем же мы тогда лес трелевать будем?» То-то смеху было! Дед Мороз рассердился да сгоряча и забрал у нас лошадей, чтобы мы на них не рассчитывали при выполнении плана. Теперь даже для хозяйственных работ не хватает – во всем леспромхозе только четыре горбунка бьют копытами… Да, не застали вы, Геннадий Петрович, интересного времени. Электропила и трелевочный трактор сейчас всеобщее признание получили, а на первых порах наш брат производственник руками и ногами от них отмахивался, по старинке крепко держался за лучковую пилу да разлюбезного конягу. Секретарь райкома так и назвал это – машинобоязнью. Все мы ею переболели… А в общем, как плохо ни работали, а полюбоваться есть чем.
Директор отдернул занавеску на окне, знаком подозвал к себе Костромина.
– Когда семь лет назад я сюда впервые приехал, здесь сплошная тайга была. Медведи к нам запросто в гости хаживали. На том месте, где сейчас клуб, я собственноручно по медвежатихе промазал. Если бы меня не выручил нынешний председатель рабочкома, сидел бы в этом кабинете другой директор… А сейчас – какую махину отгрохали! – Он широко повел рукой, приглашая Костромина по достоинству оценить его работу. – Узкоколейка, депо, механическая мастерская, три рабочих поселка. А в лесу, как в цехе самом настоящем, поточные линии, и генераторным газом да бензином так начадили, что зверье до самого Кокшинского отрога чихает! Вот поедем по лесосекам – сами во всем убедитесь.
На другой день Чеусов повез нового главного инженера в лес, и Костромин действительно убедился, что валят лес в Сижемском леспромхозе одними лишь электропилами, трелюют к узкоколейке мощными тракторами КТ-12, прозванными ласково «котиками», раскряжевывают на верхних складах опять-таки электропилами. Не хватало только лебедок для полной механизации погрузки леса на платформы, да вручную велась обрубка сучьев – работа, как показалось Костромину, безобидная и веселая.
Однако новый инженер увидел также и кое-что другое: передвижные электростанции, каждая из которых способна была одновременно питать энергией пять пил, приводили в движение только по три пилы; березовые чурки для газогенераторных «котиков» были сырые, и к ним подмешивали сосну, а это вело к преждевременному износу тракторов и снижало их мощность; трелевочные волоки щетинились высокими пеньками, тракторные возы цеплялись за них, и трактористы тратили драгоценное время на отцепку воза.
Хотя Чеусов и хвастался механизмами, но работа их, казалось, совершенно не интересовала его. Директор равнодушно проходил мимо тракторов, лебедок, электропил, зато на разделочных площадках весь преображался. Всегда торопливые движения директора становились четкими, рассеянный взгляд обретал цепкость и остроту. Чеусов проворно бегал вокруг раскряжевываемых бревен, осматривал торцы, стучал обухом топора по стволу, мерил кривизну, придирчиво ковырялся в гнилях. Чувствовалось, что разделка древесины на сортименты – кровное дело для Романа Ивановича и тут он готов потягаться с любым профессором.
В Сижемском леспромхозе было три лесопункта: на седьмом и восемнадцатом километрах магистральной дороги и Медвежка – на боковой ветке. Каждый лесопункт имел по три поточные линии, обслуживаемые комплексными сквозными бригадами. Во главе поточной линии стоял мастер. Состав сквозных бригад на бумаге считался постоянным, но на деле и начальники лесопунктов, и директор леспромхоза частенько отрывали рабочих от основной работы на погрузку, чистку пути, заготовку газогенераторных дров для прожорливых «котиков».
Во время учебы студенту Костромину приходилось на производственной практике сталкиваться с мастерами, и он привык считать их людьми строптивыми, не дающими себя в обиду. Теперь же, в Сижме, инженера Костромина удивило, что ни один из мастеров не прекословил Чеусову, когда тот забирал у них рабочих, только втихомолку ворчали. Но однажды мастер-старичок с Восемнадцатого километра все разъяснил Костромину:
– Помолчишь, раз такое дело! У директора привычка: как кто поперек пути становится – так на курсы посылает. Был у нас мастер Осипов, – может, слышали? Вот он Роману Ивановичу спуску не давал. А где он теперь? Набирается ума-разума на чужбине! Ему-то,
