Девчата. Полное собрание сочинений - Борис Васильевич Бедный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Звездочкин решил было ограничиться общим руководством и даже сначала не брал лопаты, но Степанида Макаровна быстро наставила его на путь истинный.
– Слушайте вы, приуральский джигит, – насмешливо сказала она, – командовать мы все умеем. Забирайте-ка лучше весь мужской пол и начинайте чистить от поворота. И предупреждаю: если мы догоним вас до моста, то снимем ноговицы и заставим босиком бежать в Сижму по снегу!
Комендант сердито дернул плечом и, хорошо понимая, что суровой Степаниды Макаровны ему не переспорить, осторожно, как кошка переходит лужу, двинулся по глубокому снегу вперед. «Мужской пол», представленный стариком-счетоводом и юным рассыльным Никишей в косолапых валенках, поплелся за Звездочкиным.
Женщины разбились на звенья – по трое – и начали расчищать пути. В звене двое очищали рельсы, а третья – средину. Было ли это делом случая, или о том постарались сижемские домохозяйки, но только Софья и Люба-нормировщица оказались в одном звене. Третьей у них была Степанида Макаровна.
Люба работала как одержимая, желая доказать, что Софья – изнеженная интеллигентка и не может тягаться с настоящими производственниками. Но Софья не сдавалась: в студенческие годы ей не раз приходилось работать на субботниках, в том числе и на чистке снега.
К женщинам подошел старичок, дорожный мастер, и настойчиво попросил их поднажать: с груженым составом едет главный инженер Костромин, который за лишний час задержки может голову отвернуть человеку. Софья недоверчиво посмотрела на старичка и усмехнулась, представив, как муж проделывает эту операцию с седой благообразной головой мастера! Ей вдруг понравилось, что такие солидные люди, как мастер, побаиваются Геннадия, а она его ничуть не боится.
Люба так торопилась вырваться вперед, что половину снега рассыпала тут же на месте и двигалась в облаке снежной пыли. Рассудительная Софья без толку не размахивала лопатой, каждый раз набирала ее полной и ни на шаг не отставала от нормировщицы. А что касается качества работы, то все видели, насколько Софьин рельс был чище. Дородная Степанида Макаровна еле поспевала за ними.
За поворотом тонко свистнул паровоз, но прошло не менее часа, пока Софья увидела поезд. Он уже на добрый километр отошел от верхнего склада. Бригада грузчиков двигалась впереди поезда и чистила путь.
От бригады отделился человек в коротком белом полушубке и направился навстречу женщинам. Сначала Софье показалось, что она уже где-то видела его, а когда человек подошел ближе, она вдруг узнала в нем мужа и рассмеялась: так не похож был Геннадий на самого себя в этом смешном овчинном полушубке!
Костромин смотрел под ноги, стараясь ступать по шпалам, где снега было меньше. Люба, Степанида Макаровна и все женщины, которые были вблизи, прекратили работу и во все глаза глядели, как встретятся супруги. Почувствовав настороженную тишину, Костромин вскинул голову – и сразу остановился, позабыв вытащить ногу из сугроба.
– Софья?! – недоверчиво сказал он и, уже не разбирая, где шпалы, а где сугробы, все убыстряя шаг, пошел навстречу жене.
Он выхватил у нее из рук лопату и отбросил прочь, словно она мешала ему окончательно поверить, что перед ним действительно стоит Софья. Затем Костромин взял маленькие пуховые рукавички жены в свои большие кожаные, секунду поколебавшись, привлек Софью к себе и поцеловал в холодную щеку. И сейчас же, резко отстранившись, тревожно спросил:
– А где Андрюшка? Что-нибудь случилось?
Софья объяснила. Ей было и приятно, и в то же время чуточку обидно, что даже в первую минуту встречи он думает не о ней, а о сыне.
– Это ты молодчага – не побоялась зимы, приехала. Я, признаться, раньше марта тебя не ждал.
– А телеграмму разве ты не получил?
– Какую телеграмму? – удивился Костромин, и Софья сразу забыла о своей вчерашней обиде.
– Но как же тогда в леспромхозе узнали о моем приезде? Ведь комендант ваш прямо сказал: приказано встретить.
– Наверно, из треста сообщили. Подарок Деда Мороза!
Костромин поднял лопату и дочистил за Софью последний кусок рельса. Люба-нормировщица демонстративно повернулась к ним спиной.
Потом они стояли на тормозной площадке, и маленький трудолюбивый паровозик, громко пыхтя, тащил состав на нижний склад. Когда стемнело настолько, что их не могли видеть с платформ, Софья расстегнула полушубок мужа, прислонилась головой к его плечу и умиротворенно вздохнула, впервые по-настоящему ощутив, что она действительно приехала в Сижму.
Стучали колеса, вздрагивала площадка под ногами, очищалось небо от облаков, и одна за другой дружно зажигались звезды. Пахло снегом и мерзлой смолистой сосной.
Софья провела горячей ладонью по колючей щеке мужа:
– Небритый… В квартире грязь… Опустился ты здесь, Генька.
– Есть малость, – виновато сказал Костромин.
На Восемнадцатом километре поезд на минуту остановился. Грузчики слезли, почти каждый из них скинул с платформы по чурбану дров и понес к поселку.
– Что это? – удивилась Софья. – В лесу – без дров?
Костромин утвердительно кивнул и, закуривая, отвернулся от жены.
– А если бы не было поезда, – спросила Софья, – они несли бы дрова с самого места работы?
– Бывает и так, – хмуро признался Костромин и развел руками. – Сплошная механизация! Трест забрал у нас всех лошадей, оставил только четырех на весь леспромхоз. А возить надо много: горючее для электростанций, дрова для столовой и бани…
– Так надо было добиться, – требовательно сказала Софья, – чтобы трест выделил для леспромхоза дополнительное… как его?.. поголовье лошадей!
Костромин снисходительно улыбнулся:
– Не будем в первый день нашей встречи говорить на производственные темы!
Софья долго молчала, слушая сухой, металлический стук колес.
– Скажи только одно, – почему-то шепотом спросила она, хотя никто не мог их слышать, – тебе трудно здесь?
– Нелегко, – также шепотом признался Костромин и прижал к губам большой палец Софьиной варежки.
5
Переступив порог своей квартиры, Костромин застыл у двери, повеселевшими глазами оглядел чистый пол и широкие, не по здешним окнам, ленинградские занавески. Софья принесла от Александры Романовны Андрюшку. Костромин с неуклюжей бережностью молодых отцов взял у нее сына, долго вертел его в руках и придирчиво рассматривал со всех сторон, как бы желая удостовериться, что наследника не подменили.
– Можно я его покидаю немного? – робко попросил он и принялся до потолка подкидывать Андрюшку.
Тот сначала взвизгнул, а потом вошел во вкус и заулыбался беззубым ртом так радостно, как ни разу не улыбался матери.
– Смеется, шельмец! – счастливо сказал Костромин и сел бриться.
Софья возилась у плиты, украдкой посматривая на мужа. Когда Геннадий побрился, стало видно,
