Девчата. Полное собрание сочинений - Борис Васильевич Бедный

Александра Романовна умело взяла Андрюшку на руки, качнула его и сделала пальцами козлика. Андрюшка блаженно заулыбался, а Софья ревниво покосилась на маленькую няньку.

– Как он здесь жил, мой-то? – спросила Софья, испытывая удовольствие от того, что может назвать известного Степаниде Макаровне и, видимо, уважаемого ею инженера Костромина простым бабьим словом «мой».

– Аккуратно жил, не сомневайтесь. Ничего такого не замечалось.

– Да я не об этом! – покраснев, сказала Софья.

– А хотя бы об этом! – решительно возразила Степанида Макаровна. – Законная жена – и право имеете законное интересоваться. Вы, молодые, все стыдитесь, а потом спохватитесь, да поздно будет. На всякий случай имейте в виду, – шутливо добавила она, – тут одна на него заглядывается. Есть у нас такая – Люба-нормировщица. Во всех приезжих влюбляется – и все безответно. Как в кого влюбится, так прическу меняет. До приезда вашего мужа она была влюблена в замполита Следникова и волосы носила валиком, а как Геннадий Петрович появился в леспромхозе, так сразу кудряшки по плечам рассыпала – тут все и догадались.

Софья посмеялась над наивностью соперницы и повторила свой вопрос.

– Как ваш муженек жил? – Степанида Макаровна усмехнулась. – Поначалу к нам не заходил, дичился, о его житье-бытье я ничего и не знала. С работы возвращался поздно: то одно, знаете, то другое. – Она понизила голос: – План-то ведь леспромхоз не выполняет… Так вот, придет ваш Геннадий Петрович домой, а там не прибрано и воды даже нет. Звездочкин распустил уборщиц, разленились – дальше некуда. Ведра у вашего муженька не было, чтобы воды из колодца принести, а у нас стеснялся попросить, так он с рукомойником выйдет на улицу, наберет снегу, растопит дома и умывается. Раз мы с Романом Ивановичем и захватили его, как он снег в умывальник набирал. Я Геннадия Петровича пристыдила, с тех пор он и стал к нам заходить.

В сенях послышался шум. Средняя, плутоватая дочь Степаниды Макаровны высунулась из двери и доложила:

– Звездочкин с уборщицей пришел!

Софья взяла у Александры Романовны сына, распрощалась с хозяйкой. Комендант галантно распахнул дверь, и она вошла в квартиру мужа, поразившую ее нежилым холодом и беспорядком. Книги и чертежи валялись на столе, стульях, кровати, рейсшина вытянулась на полу возле печки, словно не выдержала стужи на своем законном месте, над столом, и сбежала погреться, куча мусора высилась у порога. Звездочкин смущенно кашлянул и свирепо посмотрел на уборщицу. Та равнодушно шагнула вперед, подняла с пола тощий веник.

– Оставьте, – сказала Софья. – Можете идти.

Уборщица так же равнодушно бросила веник на прежнее место. Комендант виновато козырнул, щелкнул каблуками красных калош – на этот раз далеко не так удачно, как при первом знакомстве, у грузовика, – и вышел.

Софья затопила печь, принесла воды из колодца и целый час терла грязный, давно не мытый пол. Она повесила занавески на окна, застелила стол скатертью, ровными стопками сложила книги, свернула все чертежи в один рулон и водворила на гвоздь рейсшину.

Когда все было приведено в порядок, Софья надела синее платье с кружевным воротником, которое больше всех нравилось мужу, и уселась за стол. Перелистывая толстый технический справочник, она чутко прислушивалась, не раздадутся ли в коридоре знакомые легкие шаги. Андрюшка-наследник мирно спал на новом месте – безучастный к отсутствию отца и тревогам матери. Степанида Макаровна прислала с Александрой Романовной тарелку горячих шанежек и не велела дочери уходить, пока Софья не съест их все до единой.

Поздно вечером к Софье забежал на минутку директор леспромхоза Роман Иванович Чеусов – остроносый, суетливый, полная противоположность спокойной Степаниде Макаровне. Директор сказал, что Костромин находится в лесопункте на восемнадцатом километре узкоколейной дороги, но сообщить ему о приезде жены никак нельзя: телефонная связь не работает со вчерашнего вечера.

– Завтра доставим вашего Геннадия Петровича в целости и сохранности, – пошутил на прощанье директор, сам улыбнулся своей шутке и заспешил к выходу.

На Софью директор леспромхоза произвел странное впечатление. Он был и добродушен, и шутить пробовал, но выходило это у него как-то несвоевременно и фальшиво. Чеусов делал это так, словно вспоминал: «А как раньше я такие штуки выкидывал? Давай и теперь попробую!» Пробовал – и у него получалось плохо. Софье показалось, что сижемский директор сам от себя что-то скрывает.

До разговора с Чеусовым она почему-то твердо была уверена, что муж обязательно приедет сегодня, и теперь почувствовала себя незаслуженно обиженной. Разом вспомнилось все, что она слышала о Геннадии и его работе: слова управляющего трестом, недовольство трактористов «крутыми поворотами», мельком оброненная Степанидой Макаровной фраза о невыполнении плана леспромхозом. Софья плохо знала производство, но у нее давно уже сложилось представление о людях, не выполняющих плана, как о второстепенных и никчемных. Суетливый директор леспромхоза в какой-то степени еще соответствовал этому представлению, но с тем, что ее Геннадий – человек второстепенный и никчемный, она никак не могла согласиться. Здесь что-то было не так.

За окном ветер затих, и крупные хлопья снега медленно и торжественно падали в недвижимом воздухе. Софья поняла, что все равно не заснет сейчас, и решила пройтись по поселку. Спящего Андрюшку она оставила на попечение Александры Романовны, которая ничуть не удивилась этому, словно давно уже примирилась с мыслью, что после приезда Софьи с сыном работы ей прибавится.

– Я у вас уроки буду делать, – объявила она, – а то дома из-за Маши ничем серьезным нельзя заняться!

– Это средняя?

– Она самая, – мрачно ответила Александра Романовна и добавила, повторяя, видимо, чьи-то слова, сказанные о ее сестре: – Не девочка, а бесенок… чистый бесенок!

Она разложила по всему столу любовно обернутые в газету тетрадки, проверила, что задано на дом, и сказала, хвастаясь перед Софьей своей ученостью:

– Люблю находить целое по части!

Софья сдержала улыбку и вышла.

На улице было тепло и тихо. Лишь изредка тонко гудел паровозик на узкоколейке да шумели вполголоса громкоговорители, словно жаловались друг другу на свое одиночество. Мохнатая снежинка щекотно мазнула Софью по носу, и Софья счастливо засмеялась, чувствуя, как покидают ее недавние опасения. «Не такой человек Геннадий, чтобы опозорить себя!»

Софья из конца в конец прошла весь поселок. Странное чувство испытывала она, разглядывая дома, в которых жили незнакомые еще ей сижемцы. Какие они, эти сижемцы? Ведь с ними суждено ей прожить не один год, делить радости и печали. Здесь пройдет детство Андрюшки, тут будет он дружить и драться, пускать бумажного змея, загорать и учиться плавать…

Навстречу Софье попались три девушки. Взявшись за руки, они шли посреди улицы и напевали: «Каким ты был – таким