Девчата. Полное собрание сочинений - Борис Васильевич Бедный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сразу постаревший и вроде даже ставший меньше ростом, Ксан Ксаныч побрел к двери, забыто держа сковородку в вытянутой руке.
– Ксан Ксаныч, прости, что опозорила перед людьми, – тихо сказала Надя ему в спину. – Я и сама не знала, что так получится…
– Ничего, Надюша, как-нибудь переживу, – отозвался не оборачиваясь Ксан Ксаныч.
У порога он остановился, в остатний раз обежал глазами комнату, прощаясь со всей своей несостоявшейся семейной жизнью.
– Не отстают? – совсем некстати спросил Ксан Ксаныч, покосившись на ходики. – А табуретку, Надюша, возьми себе… На память… Понадобится – я еще сделаю.
Ксан Ксаныч скованно взмахнул рукой в сторону знаменитой своей табуретки с дырочкой, заметил сковородку в руке и сунул ее на угол плиты.
– Интересно, кому теперь наша комната достанется? – вслух подумал он напоследок и вышел, тихонько прикрыв за собой дверь.
Вбежали озябшие девчата, окружили Надю.
– Вот всегда она так! – возмутилась Катя. – Целый год тянула – и нате… Как подруга подруге: и на что ты, Надька, со своими данными надеешься?
– Ведь теперь тебе мужика не найти! – подхватила девица с серьгами.
– Ну, один-то мужик всегда со мной…
Надя невесело усмехнулась и кивнула на топор, стоящий в углу возле печки.
По тихой ночной улице поселка шла поредевшая ватага во главе с Филей. Длинномер сорвал с крыши сосульку и бросил ее в раскрытую форточку чуркинского дома. А Мерзлявый схватил с крыльца забытые детские саночки и швырнул их в колодец.
Филя досадливо поморщился и с тоской подумал: «И чего бы такое сотворить?»
Они подошли к Камчатке и заметили в укромной тени парочку.
– Шуганем? – предложил Мерзлявый.
Длинномер рванулся было к завалинке, узнал Илью, поспешно ретировался и сказал умудренно:
– Не стоит…
И Филя разглядел, кто сидит на Камчатке.
– Так держать! – приказал он ватаге, махнув рукой вдоль улицы, а сам решительно шагнул к завалинке.
Он вплотную подошел к Илье и Тосе, всмотрелся в их счастливые и отрешенные лица, ненужно спросил:
– Сидите?
Илья недовольно снял руку с Тосиного плеча.
– Сидим! – храбро отозвалась Тося.
– Ну и как оно? Не скучаете? – заинтересованно спросил Филя тоном исследователя, столкнувшегося с новым и непонятным ему явлением природы.
– Ничего, – ответил Илья. – Терпеть можно!
– Значит, привел-таки на Камчатку?
Тося отодвинулась от Ильи и выжидательно посмотрела на него.
– Это она меня привела, – признался Илья.
Тося наклонила голову, подтверждая, что так оно, в сущности, все и было, и снова придвинулась к Илье.
– Э-эх, жалко мне вас! – философски сказал Филя. – И на что вы лучшие годы тратите!.. Курнуть не найдется?
Илья протянул Филе пачку папирос и захлопал себя по карманам в поисках спичек.
– Огонек имеется… – с достоинством сказал Филя и щелкнул зажигалкой.
Он прикурил и не сразу потушил зажигалку, с почтительным любопытством разглядывая Тосю, разлучившую его с Ильей. Филя никак не мог понять, чем же, в конце-то концов, эта невзрачная девчонка приворожила к себе такого бравого парня, как Илья. А Филю, при всей его беспечности, всегда почему-то задевало, когда он сталкивался с чем-нибудь в жизни, чего не понимал. В такие минуты он начинал вдруг чувствовать себя дураком, а в дураках Филя ходить не любил, считая себя не хуже тех, кто все понимает. Он скорее готов был прослыть подлецом и хулиганом, лишь бы не заделаться дураком.
Так и не докопавшись и на этот раз до коренной Тосиной тайны, Филя щелкнул зажигалкой, и темнота отобрала у него счастливую парочку.
– Ну-ну, так держать… – машинально пробормотал Филя, яснее, чем когда-либо раньше, чувствуя, что есть в жизни что-то недоступное ему, и неохотно отошел от Камчатки.
Пока Филя проводил исследовательскую свою работу, ватага его совсем разбрелась. На улице остался лишь Филин «актив»: Длинномер и Мерзлявый. Они лепили снежки из последнего грязного снега и пытались сшибить фонарь.
– Лучшие люди женятся, а на вас и погибели нету! – осудил приятелей Филя.
По улице пробежала бездомная дворняга – из тех, что вечно шныряют возле помоек. Срывая на ней злость за все свои неудачи, Филя затопал ногами, заулюлюкал. Дворняга поджала хвост и умчалась во тьму. Филя смущенно кашлянул и покосился на свой «актив».
Длинномера уже нигде не было видно, а Мерзлявый – жалкий и в пыжиковой шапке – все еще кидал снежками в фонарь.
– Эх ты, мазила! – сказал Филя.
Он слепил из мокрого снега литой снежок, тщательно прицелился в фонарь, боясь опозориться перед последним и самым верным своим соратником, и с силой швырнул ледышку. Лампочка звякнула в вышине, вокруг сразу потемнело, будто ночь надвинулась на Филю, осколки стекла посыпались на землю.
– Вот так и держать! – горделиво распорядился Филя, радуясь первой сегодняшней удаче.
В свете соседнего фонаря мелькнула длинная фигура коменданта, спешащего к месту происшествия. Мерзлявый трусливо нырнул в темный переулок, даже не предупредив своего атамана об опасности.
– Кадры… – проворчал Филя.
Зоркий комендант приметил беглеца, ястребом налетел на него и сорвал с головы пыжиковую шапку.
– Не отдам, пока новый фонарь не повесишь! – крикнул он вдогонку простоволосому Мерзлявому, улепетывающему со всех ног.
А гордый Филя и не думал убегать. Он демонстративно стоял посреди осколков фонаря и терпеливо поджидал грозного коменданта. Ему хотелось ругаться, скандалить. И от драки Филя сейчас не отказался бы. Он согласен был даже пострадать – лишь бы заглушить того непонятного прожорливого червяка, который ворочался в нем и грыз его душу.
Поравнявшись с темным фонарем, комендант открыл было рот, но взглянул на воинственного Филю, готового постоять за себя, молча козырнул и прошел мимо. Филя никак не мог решить: то ли комендант не захотел наказывать двух людей за одно преступление, то ли просто побоялся связываться с ним.
– Начальство! – горько сказал Филя, поняв, что даже пострадать сегодня ему не удастся, и в сердцах плюнул себе под ноги.
…Обходя дозором поселок, комендант заглянул и на Камчатку, где все еще сидели Тося с Ильей.
– Зря сидите, – припугнул он легкомысленную парочку. – До осени отдельных комнат не предвидится!
– Проваливай, товарищ начальник! – прогнал его Илья и шепнул Тосе: – Завтра весь поселок узнает, что мы с тобой на Камчатке сидели.
– Ну и пусть! – расхрабрилась Тося.
– Ишь ты! – удивился Илья и попросил: – А теперь ты меня поцелуй, а то я тебя вон сколько, а ты ни разу… Ведь равноправие!
– Что ты, Илюшка, страшно! – заробела Тося. – Я лучше потом как-нибудь, ладно? А то сегодня мы все переделаем – и на завтра ничего не останется…
– Останется! – убежденно сказал Илья.
– Ты не обижайся, Илюшка, а я пойду: все коленки
