Косарев - Николай Владимирович Трущенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Косарев смело шел на обострение с теми представителями литературных кругов, в которых видел людей, мешающих коммунистическому воспитанию молодежи. Вот как он говорил об идеологической платформе конструктивистов на VI Всесоюзной конференции ВЛКСМ:
«Смысл их идеологии заключается в том, что нужно-де поменьше заниматься политическими вопросами, а больше технической работой по поднятию хозяйства. У конструктивистов — огромные американские очки, через которые они видят только технику. Что же касается политики и классовой борьбы, на всем этом они ставят крест… Прочтите первую книгу Леонида Грабаря «Семейная хроника». Там вы встретите инженера Ляльку, которая прошла американскую выучку, попала к нам в СССР и работает здесь, в нашей стране. Когда ей председатель губисполкома говорит о строительстве социализма, то она ему отвечает так:
— Фу, глупости какие! Заезженные фразы! Работаю потому, что это заложено во мне, потому что люблю, потому что без нее — неинтересно. При чем тут социализм».
В этой части своего доклада (заметим не на литературном диспуте — на комсомольской конференции) Косарев не просто резко критиковал конструктивистов в литературе. Он наступал на них убедительно и страстно. Саша опасался, что это литературное течение, чего доброго, свернет непролетарскую часть вузовской молодежи на сугубо технократический путь. Тем более что симптомы этого были налицо. «Разве у нас в среде молодежи, кончающей вузы, — обращался Косарев к залу, — готовящейся подвизаться на инженерном поприще, нет таких настроений? «Стройте социализм, а я получу свою специальность и буду выполнять свое дело. Я работаю потому, что скучно без работы. Человек я энергичный, не люблю сидеть без дела. Люблю работу, поэтому и работаю». Такие настроения есть, их много, и с ними надо бороться».
Эта часть доклада Косарева вызвала переполох среди писателей-конструктивистов. Полился поток объяснений, опровержений типа: «Никто не застрахован от отдельных ошибок, особенно писатели, чья работа отмечена творческими и идеологическими исканиями…», «нас надо учиться понимать, уметь понимать…» и т. д.
Воспользовавшись удобным случаем, Корнелий Зелинский — теоретик конструктивистов обратился к Косареву. Столкнулись позиции 33-летнего рафинированного интеллигента-писателя и 26-летнего пролетарского комсомольского вожака.
— С высокой трибуны всесоюзной конференции я не стал изобличать ваше истинное лицо, подлинный смысл вашей литературной и общественной работы. — Косарев старался говорить спокойнее, подбирал слова поделикатнее. Непростой возник диалог. Саша чувствовал, как под пиджаком взмокла на спине рубаха и капельки пота, совсем некстати, предательски выступили на лбу, но ничего он с этим поделать не смог. Парадоксально, но именно эти, непроизвольно проявившиеся признаки внутреннего волнения придали Саше уверенность, подтолкнули к большей определенности в разговоре:
— А сейчас скажу! — бросил Косарев запальчиво. — Дело не в отдельных ошибках сборника литературного центра конструктивистов «Бизнес».
— Вы и его читали? — не выдержав, перебил Зелинский.
— А как же?! И ваше коллективное письмо в редакцию «Комсомольской правды» мы обсуждали. И ответ на него тоже…
— Но, послушайте, товарищ Косарев, мы не ставим себе никаких политических или идеологических задач, отличных от задач пролетариата. Мы отнюдь не подменяем культурным строительством боевого фронта борьбы с капитализмом и в хозяйстве, и в идеологии. — Зелинский замолчал, заметив, как нахмурился подошедший к ним поэт Илья Сельвинский.
— А вот эти слова?.. — Зелинский вынул из грудного кармана пиджака вырезку из «Комсомольской правды» и стал ее зачитывать: — «Мы не сомневаемся в политической искренности товарищей из литературной группы конструктивистов, в их желании участвовать в классовой борьбе «на стороне социалистической революции». Чем скорее конструктивисты осознают ошибочность своей установки, тем лучше». Скажите, эти слова отражают мнение ЦК комсомола?
— Конечно…
«Комсомольская правда», поддержанная Косаревым, еще не раз выступала с критикой данного литературного течения. Именно она в итоге помогла молодым писателям и поэтам выйти из состояния творческого кризиса. Год спустя Зелинский в статье «Конец конструктивизма» переоценил и пересмотрел свои позиции. Со временем он стал крупным теоретиком и пропагандистом советской литературы.
В другой раз Косарев резко выступил против РАПП — Российской ассоциации пролетарских писателей. Руководство РАПП часто впадало в догматизм, вульгарный социологизм.
«Говорят, что Ленинский комсомол мало занимается вопросами литературы, — Косарев затронул излюбленную тему рапповцев в спорах с цекамольцами. — Возможно! Мы эту вину, не в пример другим, признаем. Работу с писателями улучшим, окружим пролетарских писателей еще большей заботой, будем им еще больше помогать, и это мы уже начинаем делать».
И тут Косарев вскрыл неприглядную позицию руководителей РАПП, которые обостренно болезненно реагировали на любое критическое замечание в свой адрес, а конкретную работу с писателями любили перекладывать на «чужие» плечи. Претензии и капризы стали стилем работы руководителей РАПП.
«Мы должны разбить это положение, — говорил Косарев, — и мы его разобьем… Мы согласны отвечать за свои ошибки и недостатки, если они имеют место в рядах комсомола. Но мы против того, чтобы кто-либо из РАПП прятался в кусты. Это недостойно большевиков…»
Теперь Косарев ударил по самому уязвимому месту рапповцев. Он показал им, что, несмотря на клятвенные заверения в верности принципу партийности, рапповцам именно ее-то и недоставало:
«Очень часто, — продолжал Саша, — некоторые товарищи из РАПП объявляют непогрешимой какую-то свою особенную линию (на поверку оказывающуюся линией какой-то группки) и забывают о том. что прежде всего для них обязательна партийная линия. Поэтому и бывает у них порой (как выступал один из литераторов), что «из большевиков они стремятся сделать рапповцев», в то время, когда надо из рапповцев воспитывать большевиков…
«Генеральной линии» РАПП или комсомола быть не может, — заключал Саша. — Есть одна генеральная линия партии. Она является линией и комсомола и всех других общественно-политических организаций нашей страны».
Косарев отчетливо осознавал — молодежь нуждается в герое-современнике, в личности, с которой можно делать жизнь.
В общей постановке вопрос о герое новой социалистической литературы был поставлен самой жизнью — успехами строительства нового общества. Но для того чтобы этот герой нашел воплощение в художественном образе, видимо, необходимо было какое-то время. Художники должны были увидеть его своими глазами в реальной жизни, разглядеть его характерные черты, глубоко познать
