Косарев - Николай Владимирович Трущенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И тут Косарев перешел к теме, к которой до болезненности чувствительна творческая интеллигенция: об обидах, меценатстве и интригах. Зал слушал Косарева настороженно. Уже затих возникший было поначалу ропоток: «Вот, дескать, нас к себе пригласил, а сам и не готовился! Неужели решил отделаться комсомольским приветствием и только?»
Косарев, уловив, что теперь он полностью овладел аудиторией, произносил слова злые, нелицеприятные, но справедливые и так ей необходимые: «Судя по истории литературы, доподлинно величайшие мировые классики становились мастерами, не надеясь на покровителей, а лишь полагаясь на собственные силы. А у нас писательская молодежь часто об этом забывает. Зато нет конца обидам: то кружки и объединения плохо работают, то шумят, что на начинающих авторов никто не обращает внимания, что их не печатают и так далее.
Конечно, в этих жалобах есть большая доля правды. Но все же будьте любезны потрудиться, поработать над собой, разбудить свои способности; поменьше надейтесь на чью-то помощь и побольше надейтесь на себя. Писать за вас должны вы сами, а не кто-либо другой… К сожалению, далеко не часто молодые писатели все это понимают».
Косарев постоянно общался с творческой молодежью, внимательно присматривался к ней, чутко выслушивал ее претензии, умел быстро отмести зерна от плевел. Опыт широкого общения с молодыми писателями давал ему право на обобщение и негативных сторон их поведения: «Как правило, все жалуются, что их мало издают, что мало пишут о них рецензии, что критика, наконец, к ним несправедлива.
Такой молодой писатель, — говорил Косарев, — часто старается уверить, что такой-то редактор давно с ним — писателем — не в ладах, другой вообще непорядочный человек, а с критиком таким-то отношения у него испорчены и, наконец, в издательстве сидит не издатель, а «топор». Словом, все в писательской среде его «преследуют», хотят «сжить» со свету.
Тогда я взываю к объективности собеседника и спрашиваю его, что, вероятно, есть и другие причины. Он упорно отрицает, доказывает, что все дело в злокозненных происках».
Косарев воспитывал у молодых писателей требовательное, взыскательное отношение к результатам собственной творческой работы, советовал дать рукописи отлежаться, выдержать ее как доброе, хорошее вино, а затем посмотреть на нее самокритичнее, как бы сторонним глазом, а не осаждать издательства рукописями с еще «невысохшими чернилами» на страницах. «Вы жалуетесь на критику, — увещевал Саша таких торопливых писателей, штурмующих издательства «сырыми» рукописями. — Она — права и использует ваши слабости. Зачем же вам самим лезть в пасть ко «льву» своими слабыми местами».
В воспоминаниях А. Исбаха отмечены подробности, которые не вошли в протокольную запись встречи Косарева с молодыми писателями: «Пытливо и внимательно интересовался Косарев деталями нашей работы, творческими планами, обстановкой внутри писательских организаций. Методы администрирования в литературе были решительно осуждены Косаревым, Центральным Комитетом, «Комсомольской правдой».
Поддержка Саши Косарева очень воодушевила нас. Особенное одобрение вызвал у него лозунг «Пощупай» жизнь своими руками». Он всячески одобрил нашу мысль — выехать «на фронт», на самые горячие участки строек. Выпустить как творческий рапорт сборник очерков о нефтяниках Баку, выполнивших пятилетку в два с половиной года, о Кузбассе, о Сталинградском тракторном…»
Писатель и читатель. Эта тема всегда рассматривалась Косаревым в единстве, как органически слитая проблема развития советской культуры. В докладе на X съезде ВЛКСМ он специально остановился на прямой зависимости роста культурности молодежи от ее начитанности, знания образцов мирового литературного наследия. Убежденно и ярко говорил он, что современный молодой человек должен не только хорошо работать на производстве, в колхозе, учреждении, не только изучать технику, но и читать классиков. Он так и подчеркнул — классиков. «Несколько лет назад, — говорил Саша. — Шекспир, Бальзак, Гёте, Пушкин, Горький, Ромен Роллан и многие другие классики мировой литературы были знакомы только узкому кругу нашего актива. Популярность комсомольских поэтов порой была больше, чем несомненная популярность, скажем, их гениальных предшественников и современников. Правда, такому положению помогала широко распространенная вредная пролеткультовская теория о том, что истоками пролетарской литературы служит творчество ранних рабочих писателей, а не вершина мировой классической литературы.
Сейчас положение коренным образом изменилось. Выросли художественные вкусы нашей молодежи, выросли настолько, что многие произведения, которые ее не так давно удовлетворяли, пользовались признанием в ее среде, — утратили теперь свою прежнюю цену. Они не выдержали пробы времени…» Серьезный отчет предъявил Косарев современным советским писателям. «Некоторые писатели и поэты, — говорил он на съезде, — полагают, что развитие нашей советской литературы должно идти по каким-то проселочным дорогам, а не по широкому вершинному пути мировой литературы. Они полагают, что мы строим литературу, рассчитанную на день, а не га наших сынов и внуков». Саша раскрывал и причины отставания некоторых писателей и поэтов от требований времени. Но главную причину он усмотрел «в их отрыве от борьбы».
Необыкновенную заботу Косарев проявлял о развитии литературы для детей.
15 января 1936 года ЦК ВЛКСМ открыл совещание, посвященное детской художественной литературе. В его работе приняли участие секретарь ЦК ВКП(б) А. А. Андреев, весь секретариат ЦК ВЛКСМ, советские писатели: С. Маршак, К. Чуковский, А. Толстой, Л. Кассиль, М. Пришвин, А. Новиков-Прибой, Л. Пантелеев и другие.
На заключительном совещании перед писателями выступил Косарев.
— Любой из нас, — начал он свою речь, — помнит книги, прочитанные в детстве, ибо прочитанное на заре своей жизни оставляет на долгие годы свой неизгладимый след.
Саше исполнилось уже тридцать два года. Редкие часы отдыха на даче в Волынском или дома, на улице Серафимовича, — он без устали возился с дочкой Леночкой, внимательно всматривался в открывающийся ему такой поразительно необычный мир и образ мышления детей. Он делал натуру Косарева тоньше, чувствительнее, а мир детей становился ему ближе и понятнее.
Столкнулся Саша и с фактами, которых в прошлом попросту не замечал. Когда приходил домой, дочка неизменно спрашивала:
— Папа, а книжка где?
Детских же книг наши издательства выпускали мало. Полиграфическое исполнение их было никудышным.
— Я же тебе на прошлой неделе «Сказки братьев Гримм» принес!
— Я их уже прочитала…
Леночке исполнилось четыре годика, а она уже бегло читала сказки Шарля Перро и братьев Гримм, рассказы для детей Л. Н. Толстого.
— А ну расскажи…
Это был установленный порядок. Все прочитанное Леночкой Саша в обязательном порядке просил пересказывать, поражался памяти девочки,
