Меня зовут Корокотта - Александр Васильевич Чернобровкин

Для нее это семейство было идеалом, к которому стремилась с юных лет, не сомневаясь, что никогда не достигнет, тем более, с мужем-варваром. Даже покупка у них латифундии не поколебала ее уверенность в собственной второсортности. Меня поражала во Флавии эта смесь мании величия и самоуничижения.

— Именно, — подтвердил я. — Не хотел тебе говорить. Разболтаешь всем, он узнает и задерет цену, сделка сорвется.

На самом деле продавец уже знал о моих намерениях от ростовщика Квинта Амбросия, ждал моего приезда в столицу, чтобы приступить к торгу. Я не спешил. До зимы далеко, сэкономлю на содержании ненужного пока жилья. Пусть патриций вытомится, подумает, что мне не так уж и важен его домус, есть и другие варианты.

— Я никому не скажу! — искренне заверила жена и тут же побежала делиться фантастической новостью с матерью и верными подругами, которых после того, как мы разбогатели, заметно прибавилось, как по мне, летом в латифундии их даже многовато.

Мне надо было сперва решить накопившиеся вопросы. Вроде бы всё всем объяснил перед отплытием в Индию, правильно сделали в предыдущие годы, узнали, как и что, но обязательно кто-нибудь затупит или проявит ненужную инициативу. Приходится расхлебывать после них. Ияри, слабо представлявший возможности пчел, решил перенести ульи на пастбище, чтобы были ближе к соседней латифундии. Там их посбивал наш скот. В итоге потеряли две семьи. Ияри так и не поверил мне, что пчела за день может налетать пятьдесят римских миль, что для нее наведаться к нашим соседям — короткая прогулка. Воган, чтобы рабы не бездельничали, наготовил столько церезина, что в сарае не осталось свободного места для готовой продукции. Про мудрые приказы тестя, который полюбил вмешиваться через дочку в управление латифундией, и вовсе молчу. Из-за этого старого идиота или подлеца, точно не знаю, что именно им двигало, большая часть осеннего сбора меда была продана его римскому приятелю на треть дешевле. Догадываясь, что разницу Тит Летилий не возместит, дочку натравит, я воспользовался поводом и отправил вместе с Цецилией жить на их виллу. Они все равно целыми днями торчали у нас, но ночевать уезжали к себе и больше не лезли порулить. Еле заметное изменение их статуса мои рабы поняли правильно и перестали выполнять любые их указания по ведению хозяйства, а Воган, получивший втык от меня, и вовсе зачислил моего тестя в личные враги.

Начался сбор оливок и винограда, изготовление масла и вина. Приходилось за всем присматривать и параллельно вести переговоры с оптовыми покупателями. Теперь ко мне очередь из желающих купить продукцию, которую производит латифундия, как продукты питания, так и промышленные изделия. На амфорах с маслом и вином, свечах, мыле и кругах твердого сыра я приказал выдавливать клеймо — розу ветров, которая превратилась в товарный знак. Его даже начали подделывать, что можно считать признанием высочайшего качества.

В Риме появился в середине ноября, когда основные сельскохозяйственные работы закончились. Мы опять с Квинтом Амбросием посетили домус Марка Валерия Мессалы. Возле ворот толпилось несколько десятков клиентов. Они прекрасно знали, что их патрон на грани разорения, но продолжали клянчить подачки. Видимо, получали, иначе бы перебежали к другому.

— Зачем ему столько прихлебателей? — спросил я своего попутчика.

— Надеется, что помогут стать если не консулом или проконсулом, то хотя бы курульным эдилом. Тогда он быстро поправит свое материальное положение, — рассказал ростовщик.

Эдилы, курульные и плебейские, которых всего шесть, отвечает за чистоту улиц, порядок на них, подвоз и раздачу хлеба, устройство религиозных праздников, работу рынков и предприятий для общественных нужд: терм, таверн, пекарен, постоялых дворов и публичных домов — в общем, неиссякаемый источник взяток и распилов казенных денег. Разница между эдилами только в том, что первыми могут быть и патриции. Получается, что Марк Валерий Мессала не так уж и глуп и расточителен, как мне казалось. Одна победа на выборах отобьет все его расходы на толпу клиентов за много лет, а то и, если очень повезет, за всю жизнь, и еще останется на безбедную старость. Вот только удача отвернулась от него.

— Уверен, что у тебя в должниках есть и другие с такой же толпой клиентов. Сообщай, когда будут продавать по дешевке какое-нибудь дорогое имущество, — попросил я.

— Есть такие, — произнес он, ничего не пообещав.

Судя по тому, что Марк Валерий Мессала выбежал встречать нас в атриум, дела у него очень плохи. На нем были две туники: сверху старая льняная пурпурная, а под ней простенькая шерстяная, более длинная. Нас тут же провели в триклиний, где на столиках уже ждали вино и закуски. И то, и другое было дорогое. Видимо, еще больше влез в долги, чтобы пустить нам пыль в глаза. Только вот, что у меня, что у моего спутника, имеются невидимые пылезащитные очки из умения анализировать и делать правильные выводы.

Выпив сладкого белого вина из моего виноградника, разлитого и проданного в этом году, которое хозяин назвал остийским, закусили ароматным острым солоноватым твердым сыром, изготовленным из овечьего молока на моей латифундии, который в двадцать первом веке производили по рецептам Древнего Рима, гордо называя пекорино романо и считая национальной гордостью итальянцев, а сейчас делают по инструкциям из будущего. Таким способом я замкнул еще одну временную петлю.

Я не удержался и похвастался:

— Вино и сыр произвели на бывшей твоей латифундии. Сейчас она приносит мне в год более миллиона сестерциев.

— Не может быть! — не поверил он. — Даже под руководством моего отца, а он хорошо разбирался в сельском хозяйстве, латифундия приносила не больше пятисот тысяч!

— Значит, я разбираюсь в два раза лучше, — сделал я вывод.

— Тогда и мой домус принесет тебе большие деньги! — подъехал Марк Валерий Массала.

— В отличие от латифундии домус приносит только убытки, — возразил я. — К тому же, покупателем будет моя жена, а не я.

— Не ты⁈ — удивился он и посмотрел на Квинта Амбросия так, будто тот бесцеремонно кинул.

— А есть разница, кому именно продать — мне или моей жене⁈ — в свою очередь удивился я.

— Нет, — подумав, согласился он. — Кто заплатит пять миллионов, тот пусть и забирает.

Марк Валерий Массала, как я заметил, из того разряда продавцов, которые верят, что цена зависит только от его прихоти, а когда убеждаются в обратном, считают покупателей подлыми негодяями.

— Ты не сумел