Меня зовут Корокотта - Александр Васильевич Чернобровкин

участок до Бурбаста за световой день, а на этот раз ушло три. Таки добрались и повернули в Канал фараонов, где течение стало попутным. Тут и задул юго-западный муссон, помог быстро добраться до Красного моря. Порт Арасиноя проскочили в вечерние сумерки. За нами погналась шестивесельная лодка с таможенником в яркой красной тунике. Он что-то орал, стоя на носовой банке. Наверное, желал счастливого пути. Я решил не останавливаться, чтобы не разочароваться в хорошем человеке. Он ведь не ради взятки гонится, а за державу обидно.

Глава 50

У сезона дождей есть и плюс для моряков — никаких проблем с водой. Почти каждый день льет, как из ведра, хотя и недолго. Этого хватает, чтобы с помощью старого паруса с дыркой в центре наполнить все емкости свежей чистой водой, не загрязненной выбросами предприятий и выхлопами автомобилей. Кислотных дождей сейчас не бывает, разве что после невероятного извержения какого-нибудь вулкана. Я моюсь каждый день и пытаюсь приучить к этому членов экипажа. Подражать мне не спешат, но ходят в чистой одежде, насколько это возможно в жарком влажном климате, когда любое движение вызывает обильное выделение пота.

Мы вышли к полуострову Индостан севернее порта Мучирис. Это все еще была территория царства Кералапуто, оно же Кера, поэтому мы спустились южнее до нужной нам точки. Была у меня мысль посмотреть, что творится в северных районах. Оттуда в прошлом году прибыла в Рим делегация к Октавиану Августу. Предлагали стать союзниками в войне с Парфянской империей, как сейчас называется Персидская. Император не сказал ни «да», ни «нет». У него сейчас маловато сил для войны с парфянами. Да и не забыли еще римляне, как им вломили под Каррами, когда из сорокатысячной армии спаслась всего четверть. Легионеры, вооруженные гладиусами, оказались бессильны против легких конных лучников, не вступавших в ближний бой, и тяжелой, бронированной конницы с длинными копьями, которая сметала римские когорты.

Подошли к Мучирису в прилив и во время дождя, поэтому с ходу ошвартовались к причалу, возле которого стояла двухмачтовая джонка с парусами из циновок сейчас сложенных, как жалюзи. Ее только начали разгружать. С неба полило, и грузчики и матросы попрятались. Первые на берегу, вторые на своем судне. Я разгуливал по полуюту в синих шелковых трусах, поэтому теплые струи дождя мне были пофиг. Любил в будущем гулять в тропиках под дождем по улицам возле пляжа в одних плавках. Ни машин, ни прохожих. Все прячутся в помещениях или под навесами. Бредешь себе по проезжей части, по теплому, гладенькому, отмытому асфальту. Ноги до середины голени в воде, которая бурлит вокруг ступней. Крупные капли барабанят по голому телу, нежно массируя его. Аборигены смотрят, улыбаясь, на чокнутого европейца.

Я перешел на полубак, поближе к корме джонки, где было что-то типа беседки с четырехскатной крышей, крытой рисовой соломой. Внутри сидели на пятках три мужика в черных набедренных повязках, пожилой, зрелый и молодой, похожие друг на друга, наверное, дед, отец и сын. Они ели палочками из деревянных чаш рис с чем-то, мне показалось, что с водорослями. Китайцы — санитары джунглей, моря и далее везде.

Я поздоровался на китайском языке, употребив обращение к группе людей, пожелал приятного аппетита, что дословно переводится, как ешь медленно. Европейцы приняли бы пожелание за оскорбление. Троица в беседке чуть не подавилась. Если бы возле джонки вынырнула змея и зашипела, удивились бы, уверен, меньше. Старший на плохом китайском пригласил меня разделить с ними трапезу. Отказаться — оскорбить, хотя жевать водоросли мне не вставляло.

Я, приказав своему матросу набрать у меня в каюте кувшин вина и принести на джонку, спустился на причал, перешел поливаемый дождем к ним в беседку. Слуга-подросток лет тринадцати, который был ростом по пояс мне, сразу подал серое грубое полотенце, чтобы я вытерся. Так и сделал, после чего опустился на пятки с четвертой стороны. Слуга подал мне деревянную чашку и две палочки из бамбука. Я наполнил ее рисом из большого общего деревянного блюда, а из второго тем, что издали принял за водоросли. Это были кусочки крабового мяса с какой-то сухопутной травой с интересным кисловато-сладким вкусом. Если бы не большое количество перца, она была бы прекрасной.

У китайцев трапеза — время праздной болтовни, поэтому, попробовав рис с крабами, промычал, якобы восхищаясь вкусом, и спросил старшего, который ненавязчиво наблюдал за мной не так чтоб узкими темно-карими глазами, но и широкими не назовешь:

— Хань?

Так называли себя в древности китайцы.

— Байюэ, — ответил он.

Это название южных китайцев и северных вьетнамцев. Скорее всего, имею дело с последними. Им ближе добираться сюда.

Мой матрос принес кувшин с вином, и я предложил хозяевам угоститься неразведенным, благословенным напитком. Юный слуга принес четыре другие деревянные чашки, похожие на маленькие пиалы. Я наполнил их вином до краев.

Взяв свою, поднял до уровня глаз и пожелал на китайском языке:

— Ганбей (Сухая чаша)! — и выпил залпом.

Это тост перед первой порцией алкоголя и только для мужчин. Женщина обязана сделать всего один глоток. Впрочем, здесь пока баб за стол с мужчинами не пускают и в море, как заметил, не берут.

Меня поняли правильно и опорожнили пиалы одним большим глотком. Сладкий вкус вина удивил так, что все трое громко восхитились. Скорее всего, раньше пили плохенькое, прокисшее.

Мы закусили, и я жестом показал слуге, чтобы наполнил чаши еще раз и произнес второй тост, который можно перевести, как «За долголетие, здоровье!»:

— Ваншоу вучжан!

После второй дозы вина языки развязались. Как это обычно бывает, пьяные превращаются в полиглотов. Я стал лучше понимать хозяев, а они меня.

— Что ты привез сюда? — спросил дед.

— Посуду из разноцветного стекла, очень красивую и дорогую, которая подойдет для подарков вану, — ответил я.

Ван — это титул китайского правителя.

Они сделали вид, что поверили. Откуда чужестранцу знать, что нравится их ванам⁈

Я крикнул Лавису, чтобы принес по одному образцу товаров из разноцветного стекла. Пока выполняли мой приказ, дернули еще по одной под тост «Суйи (На ваше усмотрение)», то есть выпей, сколько пожелаешь. Пожелали осушить до дна. Вино им очень понравилось. Я даже пожалел, что взял мало.

Сам расспросил, с чем пожаловали сюда. Оказалось, что с самым традиционным китайским товаром — шелком разных цветов. Сразу сообщили, что все уже продали, но только начали выгружать.

Вот тут-то и пожаловал лично Лавису в сопровождении двух матросов.