Имя ей Хель - Елена Анатольевна Кондрацкая

Я села, зачем-то прикрываясь одеялом, – обычно меня мало волновали приличия.

– Я быстро помоюсь и спущусь к завтраку.

Хоук кивнул и оторвался от дверного косяка, собираясь уйти. Замялся на пороге, будто хотел что-то сказать, но не решался. Кажется, моя внезапная истерика выбила из колеи и его. Да уж, не каждый день твои стражи рыдают как дети малые. Воспитанников Гильдии за такое в лучшем случае оставляли без еды. Так что я, как и другие дети, разучилась плакать очень быстро.

Нить между нами налилась теплом, сердце испуганно затрепетало, ощутив мимолётное прикосновение, я вздрогнула и непонимающе уставилась на Хоука.

– Если тебя что-то беспокоит…

– Меня беспокоит, что я голая и грязная сижу в кровати, а ты беззастенчиво на меня пялишься и трогаешь мою нить.

– Это наша нить.

– Это не значит, что её можно теребить когда вздумается!

– Тебе неприятно?

Я замялась – такого вопроса я не ожидала услышать. Невидимые пальцы снова скользнули по нити, легонько её поглаживая.

– Что… – Это было очень приятно, настолько, что у меня дрожали коленки. – Конечно, мне неприятно! Прекрати. – Касание тут же исчезло, нить потухла, Хоук в дверях сделал почти незаметный шаг назад. Я почти разочарованно выдохнула, но быстро взяла себя в руки и устало потёрла лоб, надеясь прикрыть румянец на щеках. Я не хотела грубить, но другой защиты от Хоука у меня не было.

Мы не разговаривали с того момента, как я разрыдалась у замка Дугала. Если честно, я почти не помнила, как мы вообще добрались домой. Нет, – я мысленно одёрнула себя, – не домой. Это место не было мне домом.

– Хель…

– У нас мало времени. Я приведу себя в порядок и спущусь. Мы же должны выехать сегодня, чтобы успеть к оленям?

Хоук кивнул. Лицо его застыло, и я не могла прочитать его выражение. Хотела потянуться к нити, чтобы нырнуть под эту маску, но сдержалась – чем меньше я буду к ней прикасаться, тем лучше. Тем безопаснее. Я ждала, что он уйдёт, но Хоук всё стоял, глядя на меня и над чем-то раздумывая, должно быть, так же, как и я, пытался без нити определить, что творится в моей голове.

– Я хочу, чтобы ты знала, что я не причиню тебе вреда, leir nissah, – наконец сказал он, а я непонимающе уставилась на него. – И твои тайны – это твои тайны. Но я вижу, что тебя что-то гложет, и даже представить себе не могу, что ты пережила за эти дни и… когда-то давно. И, если тебе нужно будет с кем-то поделиться…

– Мне не нужно ни с кем делиться.

– Нить нужна нам для того, чтобы оберегать друг друга. И, если я буду тебе нужен, просто коснись её.

Он улыбнулся, легко, мимолётно, и уже развернулся, чтобы уйти, когда мои губы сами собой разомкнулись:

– Расмус был моим учителем… – К горлу подкатил ком, и я отвернулась, скривившись от того, насколько жалко звучал мой голос. Хоук замер на пороге и оглянулся. – Учил меня сражаться. Если регулярные избиения всем, что под руку попадётся, можно назвать обучением.

Хоук зашёл в комнату и прикрыл за собой дверь. Я плотнее укуталась в одеяло, наблюдая за тем, как он проходит и садится на край кровати у моих ног. Медленно, осторожно, будто боясь спугнуть дикого зверя, который по своей глупости выглянул из норы, чтобы поглазеть. Я хотела остановиться, заткнуться и перестать болтать, но пришлось бы откусить себе язык, чтобы удержать рвущиеся изнутри слова.

– Если я чего-то и боялась в своей жизни, так это Расмуса. Пару раз он избивал меня так, что я несколько дней валялась без сознания. Он со всеми был жесток, но со мной – особенно. Уж не знаю, чем я ему так не понравилась. Возможно, это был способ досадить моему наставнику, который… выделял меня среди других учеников. Когда мне было четырнадцать, Расмус решил, что «выбьет из меня дурь другим способом». Трое старших учеников должны были научить меня «быть покладистой», – заметив непонимающий взгляд Хоука, я пояснила: – Он приказал им изнасиловать меня.

Хоук вздрогнул, взгляд его ожесточился и потемнел, челюсти сомкнулись.

– И они…

– Они смогли сорвать с меня рубашку. – Я вскинула на Хоука равнодушный взгляд. – А потом я их убила. Отобрала нож у одного из них и перерезала ему горло, второму лезвие вошло точно в глаз. Третий попытался отобрать у меня нож, но я вспорола ему брюхо – он ползал по полу, пытаясь собрать собственные кишки, пока я его не добила. Так что, – я усмехнулась, – я не боюсь, что ты причинишь мне вред, Хоук. Я не маленькая напуганная девочка, которая нуждается в защите. Уже давно нет.

– Что было потом? – тихо спросил Хоук, глядя мне в глаза.

– Потом наставник забрал меня у Расмуса и стал обучать сам. Понял, что, если оставить всё как есть, рано или поздно один из нас убьёт другого. В общем-то, так и случилось. Вчера я размозжила ублюдку голову кочергой.

Я прикрыла глаза и медленно выдохнула, сглатывая тугой ком. Я больше не буду плакать. Не из-за этой твари. Я наконец прикончила его, избавилась от того единственного, что пугало меня до скрученных в узел кишок. Я должна радоваться, а не рыдать.

– Как он оказался в королевстве фейри? – спросил Хоук.

– Выследил меня, когда я добиралась сюда впервые, видел, как я прошла в дверь, и ждал, что вернусь. Я вернулась и попала ему в лапы. Пришлось его обмануть…

Посомневавшись несколько мгновений, я всё же рассказала Хоуку, как провела несколько дней в мире людей. Как раздобыла молоко, как попалась в лапы Расмусу у дерева с мёртвыми младенцами и как два дня провалялась связанная на грязном полу. Пришлось изменить несколько деталей, в основном связанных с Дугалом, его замком и нашей сделкой. Собственные слова успокаивали меня, не давали сорваться на рыдания, дрожащие руки я спрятала под одеялом.

Хоук слушал внимательно, не перебивал и смотрел на меня так нежно, что я не знала, куда себя деть от этого взгляда. Никакая нить была не нужна, чтобы я ощущала его тепло, его желание прикоснуться ко мне, утешить, заключив в объятия. Я тоже этого хотела – ощутить прикосновение его пальцев к своей коже, утонуть в запахе весеннего ветра, который всякий раз переполнял лёгкие, когда губы Хоука касались моих, – но не могла позволить себе такую слабость.

«Убийца ошибается только один раз, – пронеслись в голове слова Вардена. – И платит за это жизнью».

Я уже стояла на