Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей - Ольга Абрамовна Деркач

ему средневековый замок в португальской Синтре, вот и захотел такой же. Как известно, кто платит, тот и заказывает музыку (пусть и застывшую). Арсений Морозов заплатил. И получил не только кружевной аттик и стены, усеянные раковинами, но и вход, выполненный в форме подковы, и стянутые в узлы канаты на фасаде. На счастье и на удачу строил Мазырин дом хозяину. Но не понравился дом москвичам. Про мнение хозяйской матушки мы уже рассказали. Властитель тогдашних дум граф Лев Николаевич Толстой в «Воскресении» так и вовсе припечатал, написавши о строительстве «глупого и ненужного дворца какому-то глупому и ненужному человеку». Тяжелое словцо у графа оказалось. Не помогли узелки да подкова: уже не пылким вьюношей, в 34-летнем возрасте, заспорил Арсений, что способен вынести любую боль, ну и прострелил собственную ногу. Боль-то, может, и вытерпел, а от заражения крови помер.

Получивший дурную известность кутежами наследников особняк в решающем для перераспределения московской (и не только) недвижимости 1917 году захватили анархисты. Но «мать порядка» недолго владела собственностью. Здание на 10 лет занял Пролеткульт, члены которого здесь же и проживали. В просторных залах выступали Луначарский, Брюсов, Маяковский, Есенин, ставили спектакли Эйзенштейн и Мейерхольд. Побывало здание и под посольствами. А 31 марта 1959 года открылся в доме Арсения Морозова Дом дружбы с народами зарубежных стран. Выступления и концерты возобновились (насчет кутежей и анархистских митингов – не в курсе).

Но дружба дружбой, а есть задачи и поважней. Так что в XXI веке сменил домик Арсения Морозова свое предназначение в очередной раз – теперь это Дом приемов правительства Российской Федерации. А впрочем, сменил ли?

Морозовы

Наследники

Продолжим исследования «баньяна» с фамилией Морозовы. Кроме уже упомянутых «Абрамовичей», они же «Тверские» – по месту основной фабрики, в пятистволке были орехово-зуевские «Викуловичи», «Захаровичи», «Ивановичи» и «Тимофеевичи», они же «Никольские» (их главная мануфактура называлась Никольской). Названия ветвей – понятное дело – образованы от имен сыновей родоначальника династии (кроме Викуловичей, которые от внука, Викулы Елисеевича). На московских просторах зданий, связанных с Морозовыми, и не сосчитать. Прямо как в случае Демидовых. И если Демидовы есть символ российской промышленности своего века, то Морозовы оказались их достойными преемниками. Только обратите внимание, что Демидовы – тяжелая промышленность, металл, а вот Морозовы – уже легкая, текстиль. Не место рассуждать об экономико-социальных причинах изменения конъюнктуры рынка и эффективности капиталовложений, важен результат: семейство текстильных магнатов прославлено по всей Руси и широко отстроилось в Москве. Кроме описанных особняков на Воздвиженке, упоминания достойны дома Алексея и Ивана Викуловичей: Подсосенский переулок, дом 21 и Леонтьевский, 10. Дом Ивана Абрамовича на Пречистенке оккупировал Президиум Академии художеств, Михаила Абрамовича на Смоленском бульваре – банк, а его вдовы Маргариты Кирилловны в Пречистенском переулке – посольство Дании. Особняк самого знаменитого из Морозовых – Саввы Тимофеевича, того, что прославлен советскими историками за дружбу с большевиками, и его супруги, а потом и вдовы, Зинаиды Григорьевны, на Спиридоновке, под номером 17 – сейчас ни много ни мало Дом приемов МИД.

А ведь это далеко не все жилье, перестроенное или возведенное с нуля кланом. По традиции московского третьего сословия были Морозовы крупными благотворителями, число храмов (в основном старообрядческих, в соответствии с верой отцов), больниц, приютов, учебных заведений, созданных с участием их капитала, не поддается исчислению. А еще «офис» братьев Морозовых (Абрамовичей) на Варварке, «Боярский двор» на Старой площади под номером 8, созданный по инициативе Сергея Ивановича (что там и там сейчас – нам неизвестно, но, судя по всему, что-то очень государственное или даже межгосударственное). Так что благодарность Морозовым нынешних властей и капиталов предержащих пределов иметь не должна. Да и наша, несомненно, тоже. Ведь достаточно вспомнить Морозовскую детскую больницу (Алексей Викулович), МОНИКИ (Мария Федоровна, матушка Саввы Тимофеевича) – крупнейшие клиники и в наши дни. А любителям искусства напомним, что многими шедеврами живописи рубежа веков (например, Ренуаром, Ван Гогом и Гогеном) в современных российских музеях мы обязаны тем же Морозовым. Да, чуть не забыли, детище купца Алексеева (он же Станиславский) – Московский Художественный театр – создано на деньги Саввы Морозова.

МХТ

За полный МХАТ!

6 сентября 1936 года ВЦИК СССР учредил звание «Народный артист СССР» и наградил им 13 человек (будто другого числа не нашлось). Среди первых официальных корифеев Константин Станиславский, Владимир Немирович-Данченко, Василий Качалов, Леонид Леонидов, Иван Москвин. Эти 5 человек (почти 40 процентов) – из одного театра (а из остальных – не более чем по одному)! Театр тогда назывался Московский Художественный академический театр им. Горького. Выходит, ориентир – каким быть советскому искусству – был указан безоговорочно и масштабно. К слову, в следующем году список народных был расширен еще на 22 человека, и только тогда академический же Большой театр смог догнать (но не перегнать, у обоих театров стало по 10 высших званий) младшего драматического брата.

Чем же привлек МХАТ власть держащих? Мы думаем, что все достаточно ясно: театр, основанный в 1898 году, за первые 20 лет своего существования обрел славу первого европейского театра и не прекратил своей сценической работы с приходом новой власти, фактически передав ей свой демократический авторитет. Творческий принцип театра – «художественная правда», «правда жизни» на сцене, новый в начале века, за сорок лет стал привычным и понятным (не Мейерхольд какой или Таиров), проще говоря, доступным второй волне вождей, пришедших во власть отнюдь не с университетских скамей.

Кому же обязан Московский Художественный академический театр таким популярным (не только у вождей) принципом? Этот вопрос прост, как реплика «Кушать подано». Естественно, основателям театра: актеру-любителю, организатору Общества искусства и литературы с любительским театром Константину Алексееву (по сцене – Станиславскому) и критику, драматургу, педагогу Музыкально-драматического училища Московского филармонического общества Владимиру Немировичу-Данченко. Эти два, в общем-то, непрофессионала-театрала после 18-часовой беседы в ресторане «Славянский базар» решили-таки объединить свои любительские труппы в один театр под названием Художественный Общедоступный. В новом коллективе Станиславский формировал свою знаменитую «систему», а Немирович-Данченко следовал ей. Новые понятия «подтекст», «атмосфера», все эти «темпоритмы» и прочие прибамбасы в сочетании с социальной и трагической драматургией Чехова и Горького, как мы уже сказали, привели театр к титулу первой сцены (заодно отметим и то, что именно Художественный театр сделал так, что упомянутых