Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей - Ольга Абрамовна Деркач
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Моховая
Нежилой фонд
Улица, идущая вдоль Александровского сада, но за Манежем, как нельзя лучше соответствовала бы своему названию – Моховая, случись она на заявленном месте веке эдак в XIV-м. В ту пору это и было самое настоящее Моховое болото – и по сути, и по названию. Берег речки Неглинки, нынче (простите, что напоминаем в сотый раз) закованной в трубу, тут был низок, заболочен и порос мхом, не имеющим обыкновения произрастать в сухих местах. За болотом строились, но не сказать чтоб активно: за четыре века – несколько боярских дворов да отзывающийся морозом по коже Опричный двор, возведенный в XVI веке, но простоявший лишь 6 лет до ближайшего набега крымского хана. И в XVIII веке, когда дворы уже образовали улицу, она еще вполне отвечала своему названию. Болото, правда, замостили, но на нем образовалась торговая площадка, которая все равно называлась Моховой – может, по недоброй памяти болоту, но скорее всего – по профилю торговли: на ней продавали мох, которым конопатили избы. Теперь уж никто не возьмется с достоверностью сказать, в честь болота или площади назвали в том же XVIII веке улицу Моховой. Есть, знаете, в науке такой мудреный термин «контаминация», что значит смешение двух событий, вот к этому случаю он, вероятно, подходит.
Тридцать лет, начиная с 1961 года, Моховую называли проспектом Маркса. Но родное имя московской речи не ушло, и благодарить за это следует Московский университет и Евгения Винокурова. Корпус на Ленинских горах, воздвигнутый в 1953 году, заставил москвичей уточнять, а криво-косое «Университет на проспекте Маркса» не привилось. Так и говорили, как с дореволюции повелось, – «на Моховой». А поэт Евгений Винокуров в 1957 году написал песню про Сережку с Малой Бронной и Витьку с Моховой, что так и остались лежать «в полях за Вислой сонной». И только один вопрос, возможно, возникнет у нашего молодого читателя: где же на Моховой, сплошь заставленной нежилым фондом, мог быть прописан фронтовик Витька? Москвич постарше этим вопросом не задастся, и вот почему: он помнит, как сносили уже в семидесятых целый жилой квартал напротив Пашкова дома. И еще один дом был в прошлом жилым, да какой – тот, что стоит рядом с «Националем» и похож на итальянское палаццо. Эту цитату из великого итальянского зодчего Андреа Палладио архитектор Жолтовский воплощал средствами современной архитектуры, и здание было поворотным пунктом, но не на улице, а в архитектуре – от конструктивизма к тому ампиру, который теперь принято называть сталинским. В нем Витька тоже мог жить: в ту – Великую – войну Родину защищали и обитатели элитного, как пишут сейчас, жилья.
Морозовские особняки
Дружба на Воздвиженке
Жило-было в Москве семейство Морозовых. Не семейство, а – да простят нас Морозовы за ботаническое сравнение – целый баньян. Пять мощных стволов от пяти сыновей Саввы Васильевича Морозова, бывшего крепостного, выкупившегося вместе с потомством. Но здесь – только о двух веточках этой многостволки. И об их жилищах. Благо, что примечательные.
Двадцать лет от роду было Вареньке Хлудовой, когда батюшка насильно отдал ее за Абрама Морозова. Не по ранней молодости ушла Варвара в чужую семью, не погневил Бога ее батюшка. А что не спрашивал желания дочериного, так на то отцова воля. Зато муж – владелец Тверской мануфактуры, и вообще, стерпится – слюбится. Не знаем, как слюбилось, но трое сыновей родились. Да и терпела Варвара Морозова всего 14 лет. Прибрал Господь супруга, осталась Варвара Алексеевна наследницей миллионов и опекуншей детей. И стала известнейшей в Москве меценаткой при таком развитии этого дела, что вам практически на каждой букве «Книги Москвы» приходится читать про московских благотворителей. Перечислять все благодеяния Варвары Морозовой – это надо выйти из малоформатного жанра и писать монографии. Расскажем про дом, который она построила на Воздвиженке (архитектор Роман Клейн), вставший там под номером 14.
Устроила купеческая вдова и мануфактурщица у себя в доме, если так можно выразиться, постоянно действующие литературно-критические семинары. Имен знаменитостей, там побывавших, не перечислить. Достаточно упомянуть Льва Толстого, Чехова, Короленко. А перед 1905 годом (еще помните, что в том году в Москве, да и по всей России, случилось?) миллионщица вообще учудила. Взяла и предоставила свой особняк лекторской группе МК РСДРП (была такая партия). А к роковому для московских меценатов 1917 году Варвара Морозова скончалась. Что угнездилось в ее доме потом? Видно, лекционный дух прилип накрепко, и стали в нем (с 1958 года) вещать про великую дружбу народов всего мира (внимание! авторы критически относятся не к самой дружбе, а лишь к традиционной советской форме подачи этой дружбы). Разместились в морозовских апартаментах Всесоюзное общество культурных связей с заграницей, а потом Союз советских обществ дружбы и культурных связей с зарубежными странами. И теперь там что-то очень правительственное, равно как и в соседнем, номере 16-м, где в советское время тоже дружили с иностранцами.
Варваре Морозовой соседний дом не нравился. Настолько, что после его возведения она, рассказывают, напрямую высказала свое мнение хозяину: «Раньше только я одна знала, что ты дурак, теперь – вся Москва». И мудрено ей было ошибиться, потому как построился по соседству с ней родной сынок Арсений, младшенький из сыновей Абрама Морозова. Дом и вправду вышел чудным (ударение на втором слоге), хотя хозяин явно настаивал бы на том, что он чудный (ударение на первом слоге). Построено пышное здание в псевдомавританском стиле (совершенно непривычном и диком для москвичей, не подходящем не только по облику, но и просто для климата) архитектором В.А. Мазыриным (даже доска с портретом архитектора на крыльце дома есть) по специальному заказу Арсения Морозова. Уж больно понравился
