Толковательница сновидений. «Полночный дождь» - Татьяна Игнатенко

– Автор. Но я называю ее по-разному: иногда – «Сомнение», но чаще – «Ушла».

– Почему?

– «Полночный дождь» – картина-трансформер. Если смотреть с этого ракурса, то видишь женщину, смотрящую на собор. Вот – изгиб шеи. Это – «Сомнение»: она еще думает, идти к храму или уйти прочь…

– Ну да! – подтвердила Алиса.

– А если с этого ракурса, – Ольга отошла к колонне, – видите силуэт, размытое лицо, поднятую руку? Словно она взмахом руки подтверждает свое решение уйти… И уходит.

Алиса подошла к колонне и вновь взглянула на картину.

– Я ничего нового не вижу.

– Вглядитесь!

И тут Алиса увидела. И удивилась.

– Действительно – ушла! Только от кого? От Бога?

– От мечты, от любви, – усмехнулась Ольга. – Кто как интерпретирует.

– Вот уж действительно, смотрим все на один объект, а видим разные вещи…

И это наяву! Как часто люди спорят, думая, что имеют в виду одно и то же, а на самом деле что для одного «еще», то для другого «уже»…

Тут внимание Алисы привлекла небольшая репродукция, висевшая в старинной рамке рядом с «Полночным дождем». На ней в темном небе летела вполне земная, изящная женщина. Ее обнаженная фигурка была едва прикрыта прозрачной тканью, похожей на дымку. Лицо спряталось в высоко поднятых руках, сцепленных над головой.

Фигурка была так беззащитна и одинока в безотрадной ночи, что у Алисы сжалось сердце. Она не могла оторвать глаз от картины.

– Это репродукция из дореволюционного журнала[20], – сказала Ольга. – Мама ее очень любила. Сколько себя помню, столько и помню эту «женщину».

– У нее есть название? Автор?

– Не знаю.

– Очень интересно… – Алиса по-прежнему не отрываясь смотрела на репродукцию. Затем едва слышно сказала: – Это не просто женщина… Это душа ночью летит в холодном пространстве… Куда? Зачем?

– Алексей Петрович называет картину «Парящей» и считает, что в ней есть что-то мистическое, – неожиданно буднично отреагировала начальница и спросила: – Вы любите живопись?

Алиса наконец оторвалась от репродукции, рассеянно посмотрела на хозяйку. Затем, «очнувшись», сказала:

– Отчасти… У меня дома небольшая коллекция авторских работ. Преимущественно пейзажи.

– Было бы интересно посмотреть, – быстро проговорила Ольга и тут же по– деловому распорядилась: – Присаживайтесь! Угощайтесь!

Алиса присела на стул с высокой спинкой и увидела на столе хороший коньяк.

«Прямо-таки дружеская беседа! – промелькнуло у нее в голове. – Как это не похоже на Ольгу. Мне казалось, что она вообще ничего не пьет, кроме чая».

– Иногда, очень редко, когда взволнована, – прочитала мысли хозяйка. – А сегодня такой день!

– Ольга Николаевна! Проясните ситуацию! – взмолилась гостья.

– Не могу! Она – экзотическая, невероятная и двусмысленная, поэтому, прежде чем я приступлю излагать события, непосредственно имеющие к ней отношение, я должна исповедаться…

У Алисы изумленно полезли брови на лоб.

Ольга подошла к столу и налила две рюмки коньяка.

– Про ваши неприятности с аллергией я слышала. Коньяк отличный. Конфеты из Америки. Там живет мой сын с семьей.

– Я знаю! – пролепетала гостья. – Вы берете меня в духовники?

– Не обольщайтесь. – Ольга пригубила рюмку. – Просто, чтобы у вас не создалось обо мне ложного впечатления, я должна «кое-что» о себе рассказать. И это «кое-что» – не лучшие мои воспоминания. Но выхода нет. Хотя… Может быть, и к лучшему! Видимо, я должна об этом кому-нибудь рассказать. И хорошо, что это вы.

– Почему?

– Вы – порядочный человек.

– Я рада, что обо мне так думаете.

– И вы можете мне помочь! – продолжила Ольга.

Начинайте излагать, – мягко, но твердо сказала Алиса и прикоснулась к рюмке, сделала глоток коньяка, потом другой, отметив затем, что конфеты очень вкусные.

Ольга на секунду замолчала, потом начала рассказывать. Как всегда, обстоятельно.

– Я родилась сразу после войны. Мне шестьдесят семь лет.

– Вы выглядите намного моложе, – отреагировала гостья.

Начальница как должное приняла «замечание».

– Отец был, по ранению, демобилизован в сорок третьем. И вскоре после моего рождения умер. Меня воспитывала мама – учительница русского языка и литературы.

«Что-то это мне напоминает, – подумала Алиса, – только у меня были еще бабушка и дедушка, а родители развелись…»

Ольга посмотрела на гостью. Взгляд был грустный.

– Еще коньяку?

– Нет, нет. Я внимательно слушаю.

– Маму я очень любила. Она привила мне любовь к балету. Отдала в балетную школу, которую потом пришлось бросить из-за слабого здоровья, но «выправка» осталась у меня на всю жизнь…

«Вот откуда эта спина и манеры», – подумала Алиса.

Но вслух ничего не сказала. Тем более что Ольга уже продолжала свой рассказ:

Я хорошо училась. Так хотелось маме, а мне было не сложно. Золотая медаль дала мне возможность без проблем поступить в вуз. Мальчики меня интересовали, но я их ужасно боялась. Мама часто повторяла, что я должна быть осторожна – никаких отношений до свадьбы. Наше поколение было другим. И я училась, училась, училась… Ухажеров не было. Подруг, которые могли бы меня научить уму-разуму, – тоже. А с приятельницами на щекотливые темы я не разговаривала. В моей жизни было все как положено: когда сын маминой подруги обратил на меня внимание, наши матери все сделали для того, чтобы мы поженились. Вскоре родился сын. Муж стал делать карьеру. Я тоже поступила в аспирантуру. Жизнь была понятной, достойной, привычной. К сорока годам, с обывательской точки зрения, я считалась успешной женщиной. Мы только что с мужем вернулись из-за границы. Его назначили директором завода. Я защитила кандидатскую диссертацию, преподавала в вузе. Просторная квартира, личный шофер, достаток. Сын поступил в столичный вуз. Для правильных, прогнозируемых людей размеренная приличная жизнь – самая благодатная почва. И плохо, если судьба, перетасовывая карты, ввергает такие рациональные души в смятение. Дело все в том, что мужчины никогда не задевали меня настолько, чтобы я из-за них переживала. Как я понимаю теперь, чувственность моя спала, что превращало интимную жизнь с мужем в обязательную процедуру, без которой я вполне могла обойтись. Смешно, но супруг почему-то оказывал мне знаки конкретного внимания, когда я была совершенно не настроена, на подобного рода общение. Хотя я не воспринимала это как личную трагедию. Мама как– то умудрилась мне внушить, что мужчины дело хлопотное, а в определенных случаях вообще способны отравлять существование. Муж, надо сказать, не был человеком темпераментным, поэтому я много на деликатную тему не рассуждала. Что греха таить, мне больше нравилось наряжаться, покупать себе редкие по тем временам импортные вещи. Выглядела я хорошо. Директорская жена!

Она рассказывала, а Алиса себе представляла… Вот Ольга, молодая, яркая, стройная, холеная, идет по коридорам вуза. Мужчины, наверное, головы сворачивали!

– Самое удивительное, что поклонников у меня не было. Хотя я думаю, что не замечала многого. Взгляд у меня тяжелый, пристальный. Кокетничать я не умела. Мужчины робели в моем присутствии. А уж прикоснуться и вовсе никто не осмеливался. И поэтому тем было удивительнее, когда на вечере, посвященном Новому году, за мной увязался (именно увязался, как мне тогда показалось) один молодой коллега, только что закончивший вуз. Он вызвался меня проводить. Я, заинтригованная такой ситуацией, даже отпустила шофера с машиной, которую прислал муж. Под предлогом – «решила прогуляться». Шел снег. Было очень красиво. Мальчик семенил рядом. Я потешалась в душе: нашла кавалера на пятнадцать лет моложе! Забавный эпизод, как мне казалось! Виктор, так звали моего спутника, в отличие от меня был в легком подпитии, поэтому храбро взял меня под руку и прижался к моему боку. Громко о чем-то заговорил. Я высвободилась, возмутившись такой наглостью, и стала ловить такси. Тогда это занятие было неблагодарным, поэтому процедура затягивалась. Своего провожатого, который топтался рядом, я презрительно не замечала…

«Послушайте! – вдруг громко сказал он. – Я вас люблю. Давно! Наблюдаю за вами! Вот. осмелился подойти.»

Я опешила. Мне никто не объяснялся в любви. Муж в свое время сказал просто: «Будь моей женой» – и все…

Наконец-то подъехало такси! Я презрительно бросила ухажеру:

«Вы в своем уме?!!» – и умчалась домой.

Дело в том, что в состоянии крайнего волнения я становилась заносчивой и надменной, внешне очень равнодушной, словно это меня защищало!

История выбила меня из колеи настолько, что я не знала, как себя вести, поэтому старалась с Виктором на кафедре не встречаться. Меня обуревали противоречивые мысли.

«С одной стороны, – думала я, – выпил лишнего, наболтал… Подумаешь, стоит ли на это обращать внимание! При встрече с ним буду подчеркнуто холодно-вежлива и сделаю вид, что ничего не произошло».