Толковательница сновидений. «Полночный дождь» - Татьяна Игнатенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Возможно, вы мне скажете: а как же любовь? Безусловно, в жизни все бывает. Но в этих случаях счастливые и долгие браки случаются очень редко. Я знаю только одну такую историю: когда молодой муж одной известной писательницы сказал: «Моя жена как антикварная вещь, чем дальше, тем дороже…»[13]Но обычно – результат печален. Почитайте хотя бы об Айседоре Дункан и Есенине.
– А Пугачева с Галкиным?
– Ничего не могу сказать, – улыбнулась Алиса. – Время покажет. Здесь много подводных течений, о которых знают только двое…
И тут она посмотрела на «секьюрити». Он сидел с каменным лицом и сверлил ее глазами. Их взгляды встретились… Ничего, кроме злости, в его глазах Алиса не увидела.
После этого он стал сидеть на последней парте, прячась за спины одногруппников. Или ей так казалось… Впрочем, далее все было в рабочем режиме. В затылок «секьюрити» больше не дышал. Алиса старалась не смотреть в его сторону. Баллы этот студент набрал приличные и получил «автомат». Пожалуй, если бы сейчас они встретились, Алиса вряд ли его узнала…
…Однако при словосочетании «эдипов комплекс» в ее голове почему-то всегда всплывали злые глаза «секъюрити», и она испытывала внутренний дискомфорт.
Сегодня дискомфорт усилился неприятным ощущением нелепой несправедливости. Причиной этому являлась записка с фразой: «Философия – бред». Алисе было обидно, что Савинов написал это после лекции, прочтенной, как казалось, очень удачно.
…Она мысленно вернулась в начало занятия: вот она входит в аудиторию твердым шагом. Лицо бесстрастно. Встав за кафедру, делает паузу. Затем говорит:
– Меня зовут Алиса Львовна Светлова. Дисциплина наша называется «Философия». Запишем название лекции и вопросы к ней.
Такой академизм был нужен при первом знакомстве, особенно на младших курсах. Довольно сухо осветив первые два вопроса и убедившись, что внимание студентов под контролем, она лишь на третьем, «место и роль философии в культуре», начала завоевывать их сердца, по сути дела рекламируя необходимость развития философского мышления. Говорила об адекватности, широте сознания, аналитическом уме, мудрости, в том числе и житейской… И, самое главное, об успешности!
Ее слушали внимательно, смеялись, где это предполагалось, задавали вопросы. «Оратор» была собой довольна. И вдруг: «Философия – бред»!
«Что я делала не так?» – размышляла Алиса.
…Дальше анализировать прочитанную лекцию было некогда – начиналась следующая.
И тут раздался звонок: напомнил о себе ее мобильник. Алиса увидела, что вызывает начальница – Ольга Николаевна, заведующая кафедрой, которая на данный момент была на больничном, но продолжала твердой рукой курировать все дела в подчиненном ей коллективе.
В голове у Алисы зазвучала забавная песенка мышонка из мультфильма:
«Какой чудесный день…»
«Чудо» звонка заключалось в том, что Ольга Николаевна практически никогда не звонила своим подчиненным. У нее для этого были заведующая кабинетом Ирина Георгиевна, которая на кафедре повелевала всей документацией, и лаборант Галя, состоявшая у последней на побегушках. Поэтому Алиса сразу насторожилась.
– Алиса Львовна, я буквально на минутку – знаю, у вас лекция. – Голос у Ольги Николаевны был странно-извиняющийся. Обычно она говорила коротко, сухо, безапелляционно.
– Ничего, ничего, – моментально отреагировала Алиса, – я вас слушаю.
Далее и вовсе началось что-то удивительное. Ольга Николаевна сказала, что ей нужна помощь, что вопрос очень деликатный и что она не хочет, чтобы об этом звонке кто-то знал. И, вообще, она завтра ждет Алису у себя дома в удобное для нее время. Совершенно обескураженная Алиса (ибо ситуацию можно было сравнить только с приглашением на съемки в Голливуд) осторожно спросила:
– Скажите хотя бы, по какому поводу! А то я ночью спать не буду.
И она не шутила. Это было бы действительно так. Когда очень прогнозируемые люди, такие как Ольга Николаевна, ведут себя вопреки привычной линии поведения, это всегда удивляет. А в подобных обстоятельствах – и немного тревожит.
– Просьба касается вашей способности толковать сновидения.
– Это лишь мое хобби.
– Не оправдывайтесь, – как-то очень встревоженно отреагировала Ольга Николаевна, – мне действительно нужна ваша помощь.
– Тогда завтра в 14.00.
– Не забудьте о конфиденциальности моей просьбы! И еще… разговор предстоит долгий.
– Хорошо. – Алиса еще больше насторожилась. – Значит, я на вечер ничего не планирую.
– Хотелось бы..
А студенты уже ждали. Алисе потребовалось жесточайшее усилие над собой, чтобы собраться и отключиться от всех сегодняшних «чудес». Она прочла лекцию по облегченному сценарию, насколько возможно сократила обязательную часть и увеличила долю популизма – не хотелось, чтобы еще кто-то решил, что «философия – бред»!
Глава 3. Красавцы-мужчины
После лекции Алиса пошла на кафедру. Там предстояло очередное заседание. По дороге в соседний корпус почувствовала, что устала. Но идти было надо. Пропускать мероприятие, происходящее раз в две недели, в установленное начальницей время, не разрешалось, даже когда та отсутствовала.
В преподавательской, как всегда, сидели «местные аборигены» – два доцента, работавшие на кафедре еще с советских времен: Максим Петрович и Петр Сергеевич. Максим Петрович, высокий худой старик, был убежденным сталинистом. Надо отдать должное, студентов он своими убеждениями не грузил, но коллегам-преподавателям пускаться с ним в разговоры было опасно: рано или поздно все разговоры склонялись на животрепещущую тему о роли Сталина в истории. Глаза Максима Петровича становились блестящими, на щеках выступал румянец… Далее говорил только он, и выйти из общения несчастному собеседнику было практически невозможно.
Петр Сергеевич страдал другим «милейшим качеством» – он был ухажер. Увидев коллегу женского пола, обязательно близко к ней подходил, брал за ручку и, заглядывая в глаза, начинал говорить дежурные комплименты. При этом сам Петр Сергеевич редко менял рубашки и тем более костюмы и, понятно, парфюмом не пользовался. Хотя Алиса иногда думала, если бы он еще и пользовался парфюмом, то какой бы это был парфюм… и как бы он сочетался с естественной «аурой» Петра Сергеевича, которую так «обоняли» близко стоящие окружающие. Но тот был скуповат, поэтому «страшные» размышления Алисы обычно заканчивались грустной улыбкой – в целом и к одному, и к другому «аборигену» она относилась нормально – жалела этих двух одиноких стариков. Однако появляться на кафедре при отсутствии других женщин было опасно, поэтому, приоткрыв дверь и увидев двух знакомых персонажей, она предпочла дождаться в коридоре кого-нибудь из коллег, чтобы без дискомфорта войти в преподавательскую.
Очень скоро этими другими коллегами оказались друзья: Кеша и Гоша. «Красавцы-мужчины», а именно такой эпитет закрепила за ними женская половина вуза, появились в конце коридора. В тридцать два года оба были не женаты, что только усиливало интригу. Кеша (для студентов Иннокентий Александрович) стал кандидатом наук раньше и уже работал в должности доцента. Гоша (Георгий Андреевич) защитился позже и только ждал подтверждения из Высшей аттестационной комиссии, что его диссертация прошла все нужные инстанции, поэтому работал еще старшим преподавателем. Когда они совместно пили пиво, Гоша всегда напоминал Кеше о разнице в окладе, изображая Кису Воробьянинова, просящего милостыню. Кеша над ним потешался, но за пиво не платил…
Они действительно обращали на себя внимание. Оба высокие: Гоша – плотный, с необъятными плечами и очень русским лицом – казался еще мощнее на фоне изящного Кеши. Его светлые волосы были коротко пострижены, что позволяло обозревать внушительный атлетический затылок и широкий гладкий лоб. Ясные глаза Гоши смотрели на мир добродушно, как это часто бывает у людей недюжинной физической силы. Однако в этой «бездне добродушия» таился и насмешливый лукавый огонек…
Кеша был неподражаем по-своему – шатен, кудрявые волосы, тонкий нос, пухлые губы. В отличие от былинного Гоши он был воплощением романтической внешности. К «байроновскому» [14] облику добавлялась своеобразная прыгающая походка, при которой Кеша высоко, «как кузнечик», поднимал коленки.
Ему нравился имидж Чайльд-Гарольда[15], поэтому Кеша любил поговорить с противоположным полом об английской поэзии. Разговоры носили, как правило, характер монолога с чтением стихов типа:
Но вдруг, в расцвете жизненного мая,Заговорило пресыщенье в нем,Болезнь ума и сердца роковая… [16]
Однажды, наблюдая, как, слушая друга, недоуменно скучает очередная блондинка, Гоша не выдержал. Он усмехнулся, отвел Кешу в сторону и заметил:
– Ей твои речи интересны, как зайцу барабан. Хочешь понравиться – скажи обычный комплимент!
– Фу! Фу! Как примитивно! – моментально отреагировал Кеша. – Что-то я не помню, чтобы ты грешил комплиментами?