Ключ - Наталья Болдырева

Догадка оказалась верной, армия любила покойную королеву:

- И поэтому тоже, - Алан нахмурился в мою сторону, - хотя, да будет тебе известно, об этом не принято говорить вслух.

Я ждал, но Алан, очевидно, не собирался продолжать.

- Ладно, Алан, не томи. Что еще вам сделала Бронислава?

- Не задавай таких вопросов, Никита. Мне и так стоит труда без конца убеждать всех и каждого, что ты - вовсе не тупая деревенщина, как это кажется на первый взгляд. В казармах о тебе не слишком высокого мнения, разбойник. - Я проглотил это. На что еще мог я рассчитывать после схватки на плацу? - Я вообще диву даюсь, зачем капитан Вадимир так с тобой носится?

Мне в голову пришла вдруг шальная мысль.

- Я - младший брат короля, - сказал я так просто, будто дело это было само собой разумеющимся.

Это был удачный момент для признания. Не стой мы сейчас на плацу, в виду все еще о чем-то совещавшихся офицеров, думаю, Алан убил бы меня. Нож с его пояса оказался вдруг у меня за спиной. Острие прокололо и доспех, и кожу, я едва не вскрикнул от неожиданности и боли. Цепочка вокруг заволновалась, чуя неладное. Это придало мне уверенности. По крайней мере в том, что меня не убьют немедленно.

- Последний кочевник с границ ведёт себя умнее, чем ты, чужак, - прошипел он сквозь зубы. Не знаю, откуда ты свалился, и что за нравы царят на твоей родине... но мне жаль уже, что я пытался быть тебе другом.

Кольнув, лезвие исчезло. Алан стоял, глядя прямо перед собой. Я же, пока кровь пятном расползалась по холщовой рубахе под доспехом, мучительно гадал, в чем допустил ошибку. Отчего Алан вдруг взъелся так - не посмеялся добродушно над словами, которым очевидно не поверил. Что было в них такого?

Очевидно то же, что и в желании Вадимира видеть на престоле наследника. Что стоило, совершив переворот, провозгласить правителем Марка, которого боготворили в казармах? - Кровь. Нельзя в одночасье отречься от столь древнего наследия. Лишь Рим с его традициями мог позволить себе избирать императора. Король Артур был, наверное, последним проводником принципа "первый среди равных".

- Алан, - он даже не шевельнулся, - ладно, можешь не отвечать. ...Бронислава могла бы убить свою мать, но не должна была выходить за Николая, рожать ему наследника? - Он молчал. - Почему? Разве не то же сделала Августа Аделаида, выйдя за Августа, а затем и сгубив его в мелких приграничных войнах? - Он дернулся, но смолчал. Я продолжил, уже, скорее, для себя. - Что она сделала такого? Какой грех может быть страшнее убийства матери в глазах народа, который за сотни лет привык наблюдать кровавые стычки и подлые предательства на разных концах Тракта Двух корон? - Вспомнив все, что только знал, о черных, я скоро догадался, - она приняла их веру?

- Ведьма! - не сдержался, сплюнул сквозь зубы Алан.

- Ведьма? - я никак не мог понять. - Господи, Алан, да вся столица переполнена чародейками, настоящими или мошенницами, - и добавил после минутной заминки, - да это черные гнались за мной от самой границы, обвиняя в колдовстве!

Алан скрипнул зубами, но пояснил:

- Лишь монахи имеют право заниматься магией.

Всё сразу встало на свои места - адепт, о котором говорил страт... рукоположение и молитвы братьев. Ха! - молитвы... Мне стало вдруг дурно, я возблагодарил Рола за побег из Цитадели, и случай за то, что Вадимир первым столкнулся со мной в столице.

Как раз в эту минуту капралы разбежались от стола, на бегу выкрикивая приказы. Наш десятник, стоявший в той же шеренге, вышел из строя, подошел к нам:

- Особый приказ для вас двоих, - и прежде, чем Алан успел возразить, добавил, - будешь учить его драться. Толку от него в наряде чуть, а главнокомандующий потребовал, чтобы к празднествам его можно было представить королю. А вы уже, смотрю, - он смерил меня выразительным взглядом, явно намекая на только что произошедшую стычку, - были бы не против подраться.

Хмурое выражение лица капрала отзеркаливало мрачный взгляд Алана, им обоим не нравилась эта идея. Алан, однако, кивнул. Десятник собрал оставшуюся восьмерку, и скоро мы остались одни на опустевшем плацу.

- Младший брат короля, говоришь? - Имея в своем распоряжении почти неделю, он уже не спешил вынимать оружие, - вот теперь я, пожалуй, тебя убью.

Когда мальчишка проснулся, для него готова была простая, но чистая одежда из дворцовых запасов. Вздернутый нос тревожно подергивался от незнакомых запахов, но руки сами тянулись к расшитому черным бисером вороту темно-зеленой рубахи. Марку стоило труда оторвать воришку от игры с блестящими бусинами и заставить помыться. Вода в рукомойнике за ширмой у окна всегда подогревалась не покидающим южную сторону солнцем, а потому была теплой, даже слегка зацветшей. Рато не испугался бы, наверное, и холода ледяных ключей, но каждый всплеск над тазом заставлял его вздрагивать. Воин долго тер костлявую, с выпирающими лопатками спину, мыл шею и за ушами. Вчерашний Крысёныш терпеливо сносил издевательства, лишь иногда поскуливал, и тогда крыса принималась беспокойно прыгать у ног. Пришлось, однако, дважды посылать солдат за ведрами свежей, студёной воды, прежде чем Воин остался доволен результатом.

Спутанную шевелюру цвета сточной канавы наголо сбрил армейский цирюльник. Тут уж пришлось повоевать, и Марк получил пару укусов на кистях рук и предплечьях. Лишь стража, вызванная из-за дверей, помогла скрутить отчаянно брыкавшегося мальца. Он выворачивался с невероятной для такого тщедушного тельца силой и ловкостью, но когда упала из-под лезвий первая прядь, замер, и позволил брадобрею спокойно завершить свою работу.

Марк заглядывал в его лицо, боясь слез, но глаза мальчишки были сухи. Это, впрочем, испугало его еще сильнее. Когда цирюльник смел лохмы, смазал и перевязал ранки от укусов на руках главнокомандующего и ушел, забрав инструмент, Марк присел перед креслом, в которое с ногами взгромоздился мальчишка.

Синие глаза светились любопытством. Обритая голова казалась неестественно большой на тонкой шее.

- Рато, - сказал Марк.

- Рато! - оскалил зубы мальчишка.

- Марк.

Ребёнок молчал.

- Марк, - с ударением повторил Воин, прижав перебинтованную руку к сердцу.

В синих глазах серой искоркой сверкнуло понимание.

- Марк, - послушно повторил Крысёныш.

Следующие полчаса они прошлись по всей небогатой утвари кабинета. Память мальчишки поражала - он схватывал все на лету, с первого раза безошибочно повторяя и без труда запоминая новые слова. Однако Марк вновь убедился - никогда раньше Крысёныш не учился и не умел говорить. Новое знание не увлекало мальчишку, после того, как он послушно назвал все предметы в комнате, то вновь замолчал, с любопытством глядя на порядком уставшего Марка.