Йоханнес Кабал. Некромант - Джонатан Ховард

— Что?! — воскликнула Леони Барроу.

— Да чтоб вас… — сказал Йоханнес Кабал.

Они сидели вокруг рабочего стола: Кабал в своём кресле; напротив — Барроу, весь мокрый, от воды, которую на него вылили, чтобы привести в чувство, из раны на голове, смешиваясь с водой, сбегает тонкая струйка крови; Леони — справа от Кабала. На столе лежали контракт и ручка. Леони взяла отца за руку. Кабал не стал этому мешать.

— Как ты? — прошептала она, как будто Кабал и Костинз, стоявший позади маленькой компании, не услышат. — Что он с тобой сделал?

— Просто царапина, — сказал Барроу, показав на рану, но стараясь её не задеть. — Я ожидал гораздо худшего.

— Опасность ещё не миновала, мистер Барроу, — сказал Кабал, злясь на то, что заговорил как злодей из мюзикла.

Он посмотрел на часы. Осталось меньше пяти минут. Он покосился на песочные часы на полке. Верхняя колба вроде бы опустела, однако песчинки всё сверкали и падали. Сейчас или никогда, всё или ничего.

— Неподписанный контракт никуда не делся, а времени у меня в обрез, поэтому буду признателен, если вы поторопитесь.

— Что ты здесь забыла? — спросил Барроу у Леони, не обращая никакого внимания на Кабала.

— А что мне надо было делать, если ты оставил билет в моей комнате? Я решила, что ты передумал.

— Я же сжёг тот билет. Я никоим образом не хотел, чтобы ты сюда попала. И сделал бы что угодно, чтобы и сейчас тебя здесь не было.

— А вот тут я могу вам помочь, — встрял Кабал. Вы оба окажетесь дома в целости и сохранности. — Он похлопал по пергаменту. — Только подпишите.

Барроу устало на него посмотрел.

— Пошёл к чёрту, Кабал.

— Как раз этого, — еле сдерживаясь, ответил Кабал, — я и пытаюсь избежать. Но если я пойду, будьте уверены, что и вас с собой прихвачу.

— Что будет с моей дочерью?

Кабал посмотрел на Леони. Удачное имя: грива её волос была пышная и золотистая, как у львицы, а лицо, хоть и тронутое усталостью и беспокойством, выражало волю и решимость. Он находил это привлекательным. Утекали драгоценные, невосполнимые секунды. Осталось две минуты. Кабал резко опустил руку, открыл саквояж, который лежал возле стула, и вытащил револьвер.

— Боюсь, что время любезностей давно прошло, мистер Барроу.

Он навёл револьвер на Барроу. Леони ахнула. Кабал никак не отреагировал.

— Подписывайте или умрёте.

Вместо этого Барроу зевнул.

— Мы это уже проходили, и мой ответ не изменился. Нет.

— Как скажете.

Кабал и не ожидал, что Барроу внезапно сдастся, но попытаться стоило. Он направил револьвер на Леони.

— Подписывайте или умрёт она.

— Папа! — воскликнула Леони и прикрыла ладонью рот.

Произнеся предательское слово, она нахмурилась. Кабал понял, что она не хотела расстраивать отца ещё больше. Она позволяла ему доиграть игру. Даже в такую минуту она продолжала думать о нём. Замечательная женщина. Почему он всегда встречает таких при столь неудачных обстоятельствах?

— Ты не выстрелишь, — сказал Барроу.

— Вы что, провоцируете меня? Не дурите, на кону жизнь вашей дочери.

— Это я понимаю. А ещё понимаю тебя, Кабал. Я видел твою реакцию, когда ты впервые её увидел. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что происходит в гробнице, которая у тебя вместо головы, но я наконец-то получил ответ, как оказалось, неприятный.

— У меня нет времени на упражнения в любительской психологии, Барроу. Я сейчас начну считать…

— Это была любовь с первого взгляда.

Несмотря на напряжённую ситуацию, Кабал искренне рассмеялся.

— Любовь? Любовь? Вы очень сильно ошибаетесь, Барроу. Я уверен, что Леони — прекрасный человек. При других обстоятельствах, мы могли бы стать друзьями, и я уж точно не захотел бы снести ей полголовы. Но сейчас, — он неспешно взвёл курок — я сделаю это без колебаний.

— Ничего ты не сделаешь, — решительно сказал Барроу и скрестил руки на груди.

Некоторое время длилась немая сцена: Барроу откинулся в кресле с уверенным видом; Кабал смотрит на Барроу, а его револьвер непоколебимо направлен на Леони; которая, стараясь не выглядеть испуганной, смотрит на указательный палец Кабала, и замечает, что тот едва касается спускового крючка.

Внезапно весь балаган затих; каллиопа замолчала, не доиграв мелодию, зазывалы прекратили зазывать. Кабал моргнул, опустил револьвер и посмотрел на часы.

— В чём дело, Костинз? — спросил он. — Осталась ещё минута.

Костинз заткнул большие пальцы в карманы жилета.

— Всё верно, босс. Вам осталась минута, чтобы получить подписанный контракт. Что до ярмарки — мы собираем чемоданы.

— Что? — Кабал встал с кресла. — Как ты смеешь? Это моя ярмарка, и я приказываю…

— Как много громких слов. Не твоя эта ярмарка, и твоей никогда не была. Ты просто взял её на время, и срок вышел, босс. Последняя минута — наша. И начинается она… — он театрально замер окна, будто прислушиваясь; каллиопа встрепенулась и снова ожила, и Кабал с первых нот узнал в мелодии искажённую, нестройную версию вальса «Минутка», — …прямо сейчас!

Костинз принялся плясать как хорёк и хлопать в ладоши.

— Время повеселиться по-настоящему. — Он остановился рядом с Кабалом. — А я когда-нибудь говорил, как вы облажались, когда создавали меня?

— Неоднократно.

— Я вот что имею в виду.

Лицо мистера Костинза сползло с черепа, обнажая кости и мышцы. Оно шлёпнулось на землю, как будто кто-то уронил рисовый пудинг. Кабал просто сверлил его взглядом. Барроу бывал не на одном вскрытии и видал вещи похуже. Леони отвернулась. У неё было чувство, что как ни крути, а следующая минута станет худшей в её жизни.

— Халтура же.

Он засмеялся пронзительным крикливым смехом, распахнул дверь и спрыгнул на землю. В открытую дверь ворвался поток звуков, криков и визга.

— Что за чертовщина? — сказал Кабал и шагнул к двери.

Иначе как «чертовщиной» происходящее было не назвать.

Балаган разваливался на куски и на глазах приобретал новые, кошмарные формы. Ему поневоле вспомнился «Сад земных наслаждений» Босха. Не лучшее место для семейного отдыха. Твари из «Поезда-призрака» быстро и низко летали между распускающихся цветков разрухи, которые ещё недавно были аттракционами, обращая паникующих горожан в стремительное бегство. Гигантская горилла тоже покинула «Поезд-призрак», взобралась на Спиральную Горку — теперь громадных размеров башню из шипов и клинков — и с торжественным видом стояла на ней, отмахиваясь от четырёх бывших жокеев из «Дня на скачках». Правда они теперь выглядели воплощениями Смерти, Войны, Чумы и Голода, хотя и всё ещё были одеты в свои яркие костюмы. В свободной руке Горилла держала какого-то несчастного, который бессильно брыкался, чтобы высвободиться. Дензил, стоящий у основания башни, помахал Деннису, который перестал вырываться, чтобы помахать в ответ. Он полагал, что идеально подходит на роль Энн Дэрроу из «Кинг-Конга».